Очень долгое путешествие, или Инь и Ян. Сердце Мира (СИ)

С каждым шагом изнанка проявлялась всё сильнее — голова Борха вытянулась в драконью морду, хотя он продолжал идти на двух человеческих ногах, а Зоуи скрючилась. Силуэт Исенгрима бледнел и всё более сливался с темнотой. Под сапогами похрустывало, пятно света в конце пещеры приближалось. Зоуи каркнула, лохмотья стали перьями. Она забила крыльями, не отпуская когтями рукав нарисованного белым маркером Исенгрима, и тот, подхватив ворону, усадил себе на плечо. Рядом с ним, распластавшись и еле пролезая под низким потолком, крался дракон. Иорвет принял свой белоснежный вид, его кольчуга сияла, и к моей чёрной, как ночь, руке протянулась от его ладони нить света.

— Вперёд! — Зоуи опять каркнула, мотнула клювом в светящийся проход, и слова были понятны, будто она говорила ртом.

Исенгрим замешкался, изумлённо переводя взгляд с Иорвета на меня, но ворона нетерпеливо захлопала крыльями на его плече, и он развернулся медленно, одеревенело, и зашагал к свету.

Тонкие капиллярные прожилки, приглушённо мерцающие в толще льда, тянулись вдоль стен и освещали путь в ледяном тоннеле. Изредка хвостики прожилок выходили на поверхность, и оттуда пульсирующими толчками сочилась светящаяся жидкость.

— Субстанция, — сказала Зоуи, — лишь в двух местах на континенте она подходит так близко к поверхности.

От шагов разносился и отражался от стен прозрачный хрустальный звон. Я догнала Исенгрима, на плече которого ворона слегка приподнимала крылья в ритме его шагов.

— Чародеи, которые заколдовали Виллентретенмерта, хотели добраться до дитя… — начала я, обращаясь к Зоуи.

— В нём тоже есть частичка субстанции, — проговорила она, открывая клюв совершенно не в такт словам.

— С его помощью они хотели добраться сюда, к Сердцу Мира.

— Жажда могущества неистребима, — ответила она. — Ради него они убивают драконов, не понимая, что разрушают основу, на которой держится вся их магия. Когда-нибудь они придут сюда, и я буду их ждать.

Я могла поклясться, что круглые вороньи глаза зловеще вспыхнули.

— Но сначала им надо догадаться, что проходы к Сердцу Мира не находятся в Алтинадире, как они думают, — она кашляюще рассмеялась.

Прожилки во льду между тем приобрели голубоватый цвет и ветвились, всё гуще заполняя стены. Чешуя Виллентретенмерта зазолотилась, краски проявились и в лице Иорвета, зелёным и чёрным расцветилась его одежда под кольчугой. Наши чёрно-белые образы с изнанки будто раскрасили: мои руки вернули естественный цвет, плащ отливал двимеритовой синевой. К голубому свету ледяного прохода всё добавлялись и добавлялись переливающиеся радугой оттенки, и в этом буйстве цветов выделялись монохромом лишь чёрно-белый нарисованный Исенгрим и угольная ворона на его плече.

— Осталось немного, — проговорила Зоуи. — Мы не зайдём слишком далеко, но ровно настолько, чтобы Драйк Кин услышал нас и дал своё отражение. Ничего не бойтесь, просто идите рядом со мной.

Она сказала это вовремя, потому что материя стен, ещё недавно казавшихся твёрдыми, исчезла, от них остался только цветной прозрачный свет. Пол растворился, и я рефлекторно взмахнула руками, потеряв видимую опору под ногами. За левой рукой прорисовался и растаял в воздухе размытый алый след. В запястье щипало, и чувствовалась давящая изнутри пульсация. Я отвернула рукав рубашки — давно зажившие шрамы от укуса Мариам раскрылись, и из них дымились, как под водой, облачка ярко-красной крови.

Очертания моих спутников колебались, размываясь, как акварельная краска на мокром листе. Всё сильнее, будто смазанные кадры, наложенные друг на друга, мелькали их силуэты, и в этом постоянном искажении очертаний всё равно было ясно видно исходный образ. И мы, и мир вокруг превратились в пляшущие колеблющиеся цветные пятна, которые не ощущались хаосом, а напротив, исполняли абсолютно гармоничную бушующую движущуюся симфонию. Временами свет собирался в оживленные улицы и отдалённые фантастические пейзажи, но как только я переводила на них взгляд, видения ускользали, чтобы сложиться в новые. И вдруг всё устройство мира, всё, что было и когда-либо будет, стало ясным и понятным, хотя и невыразимым в словах и необъяснимым с точки зрения науки. Я, чёрно-белый Исенгрим, золотой дракон, ворона, Иорвет, бывшие до того отдельными и разрозненными, стали сгустками света, вибрирующими в унисон со всем мирозданием, волнами в мировом океане Хаоса, частью чего-то единого, чего-то большего. Я оглядывалась, стараясь уловить глазами всё сразу, не фокусироваться ни на чём, чтобы осознать, запомнить это чарующее ощущение понимания сути всего.