Очень древнее Зло

Благословенные. Они ушли от людей, пытаясь сберечь это благословение, отчего-то решив, будто закончится оно, если делиться.

Вот и выстроили.

Или нашли?

Город был старым. Может даже его построили задолго до того, как степь заселили золотые табуны кагана. Теттенике не знала. Матушка её тоже.

Она просто жила.

Там, внизу, поднимаясь наверх очень и очень редко. И нет, она не страдала. Нельзя тосковать по тому, чего не знаешь. А она не знала. Ни простора, ни свободы. Только камень, украшенный сложными рисунками, которые давно перерисованы на пергамент, сокрыты, спрятаны даже от своих.

Глупость какая, хранить ради хранения.

Но Теттенике не могла отделаться от мысли, что ей позволили увидеть больше, чем стоило бы. Зачем? Если они и вправду…

Нет, не стоит думать о смерти.

А город все ближе… интересно, а здесь её дар вернется? А тело? И если да, то что она сможет? Ничего по сути. Ей позволено видеть и только-то.

Она и видела. Во сне.

…ночь. И луна тонким серпом, даже не серп — нить, что едва-едва растворяет свет. Пение сестер, которые готовят к важному. Сегодня ей предстоит разделить ложе с мужчиной.

Страшно.

Наверху ветер. И запахи. Много и разных. От них кружится голова. Или от зелья, которое ей поднесли? Страх ведь велик, но и долг тоже. Она не имеет права осиротить добрых сестер. Она должна родить.

Дочь.

Обязательно дочь.

Так заведено.

Драссар прибавляет шаг. С горы идти легко, да и дорога ровная, будто полотно расстелили.

…белые простыни. И приказ ждать. Она и ждет. Долго. Так ей кажется, а потом встает все-таки и уходит. Куда?

Видение.

Они случались очень редко, и сестры шептались, что благословенная кровь слабеет. И потому надо бы жертву поднести, а то и вовсе обряд.

Над дочерью.

Силу ведь тоже можно передать. Соединить. Две силы — это больше, чем одна. А она слышала. Просто не думала, что это о ней. Но случилось видение, и она поняла.

Нельзя ждать.

Бежать надо.

Куда?

Вокруг степь. Тоже мир. Большой и страшный, и все внутри требовало остаться, подчиниться судьбе, как она делала это прежде. Нашептывало, что сестрам лучше знать, а…

Она решилась.

Встала. Сделала шаг. Потом другой. А потом и вовсе побежала. Просто вперед. Не зная, куда идет и что ждет её там, за краем. Спеша просто уйти. Понимая, что некуда, да и как… кто её отпустит?

Кто укроет?

Тот, кто способен был поспорить с ахху.

У матушки, выходит, получилось. Пусть недолго, год или два, но она была счастлива. И у Теттенике появился шанс. Благодаря тому видению.

Дару.

Так может, и она способна на что-то? На что-то большее, чем дурные предсказания? И решившись, снова решившись, она толкнула бока коня пятками. И драссар, недовольно фыркнув, пошел еще быстрее.

— Эй, — демоница вцепилась в бока. — Ты… мы так шею свернем!

— Держись крепче, — Теттенике пыталась проморгаться. Почему-то из глаз текли слезы, но это тоже не имело значения.

Главное — город.

Город, который приближался. А в нем та, что ждала Теттенике.

И не только её.

Улицы.

Узкие. Извилистые. Они реками пробивались сквозь стены, огибая острова роскошных строений. И Ричард мог бы представить, сколь прекрасен был город некогда.

А еще многолюден.

На улицах лежали кости. Им бы истлеть. Рассыпаться прахом. Сгинуть, унося с собой боль живых. Но они лежали этаким молчаливым упреком, пробуждая совершенно непонятное, чуждое чувство вины.

Лассар вел.

Люди шли. Молчали. Сжимали оружие. Им было не по себе, да и не только им. Ричард тоже ощущал внимание. Тьма… она менялась, медленно, но явно. И чем ближе подходили к центру города, тем сильнее становилось ощущение инаковости, чуждости.

И голова опять болела.

…слева в пустых воротах, створка которых повисла на одной петле, мелькнула тень.

Справа другая.