Очень искренний рассказ

Александр Боголюбов Очень искренний рассказ

Предисловие

Я не рассказывал об этом двадцать пять лет. Редкие попытки поделиться с кем-то убедили меня, что этого делать не надо. Во-первых, мне просто не верили. А во-вторых, рассказывая, я чувствовал, что постепенно теряю ценное состояние, которое приобрёл. Возможно, что, потрясённый случившимся, я был слишком эмоционален и выглядел не совсем адекватно.

Когда-то давно, когда мне было лет двадцать, я сказал себе, что у меня не будет детей, пока я не узнаю, как им объяснить смысл их жизни. Поскольку сам считал жизнь бессмысленной, если её рассматривать как жизнь отдельного человека, а не человечества вообще. Зачем учиться, развиваться, что-то приобретать, кем-то пытаться стать, соблюдать законы, нормы – если всё это умрёт, исчезнет для меня, когда умру я сам? Примерно так я рассуждал.

И теперь, когда мои дети подросли, у них возникают вопросы, и пришло время давать ответы. О самом смысле говорить толку мало, каждый должен понять его сам. Я могу лишь на примере своего опыта подсказать то направление, в котором его нужно искать. Но когда я рассказывал друзьям какие-то части своей истории, у слушателя непременно возникал вопрос – а зачем, а с чего вдруг? На самом деле без дополнительных разъяснений всё выглядело или фантазией, или безумием. Приходилось каждый раз освещать предысторию, а затем предысторию предыстории, рассказывать всё целиком… Поэтому я и решил рассказать обо всём с самого начала.

Глава 1. Конец

Всё, что я сейчас скажу, есть правда. Всё произошло со мной на самом деле, как бы невероятно это ни выглядело.

Сложно выбрать, с чего начать, поскольку все сколь-нибудь важные события, случавшиеся в моей жизни, прямо или косвенно готовили меня к тому, что произойдёт со мной в 1993 году. Прошло уже двадцать пять лет, но это было настолько сильно, что кажется – всё случилось только что.

Начну с музыкального училища.

Про само училище говорить особо нечего. Такое есть в каждом областном центре. Поступил я туда в двадцать три года на факультет академического пения. Отслужив в армии и отработав пару лет на заводе, захотелось мне славы. Я в то время не верил ни в Бога, ни в чёрта, ни в партию, ни в правительство и писал рок-песни, что называется, против всех. Хотел стать мега-звездой мирового уровня, ну, или хотя бы государственного. Рассчитывал поставить голос. И поставил бы, если б не один досадный нюанс – хронический насморк.

Из-за него я не мог брать высокие ноты: забитые лобные пазухи просто не резонировали. Что касается его лечения, то мама ещё во время моего детства-юношества безуспешно перепробовала все официальные и народные средства, и я к нему просто привык и не обращал особого внимания. До тех пор, пока наш фониатр во время очередного осмотра не вынесла страшный приговор, от которого у меня подкосились ноги, и «небо стало чёрным». Она сказала: «Ну что, друг, солистом тебе не стать, будешь всю жизнь петь в хоре. Разве что ещё одно средство попробовать». «Какое?» – с надеждой спросил я. Её ответ вывел меня из ступора: «Долбить череп!» – улыбнулась она. Ухватившись за этот жуткий лучик надежды, мелькнувший в «чёрном небе», я согласился.

Это оказалась процедура по расширению лобных пазух. В отделении хирургии, куда я лёг по направлению от училища, меня посадили на кресло, привязали ремнями руки-ноги и вкололи местную анестезию. Через пять минут ко мне подошёл здоровый мужик в белом халате. В левой руке – зубило, в правой – молоток. И со словами: «Ну-с? Начнем?» воткнул мне зубило в нос и принялся со всей дури бить по нему молотком…

Не буду описывать, что происходило с моей головой, но отходняк шёл неделю. От нечего делать я бродил по коридорам больницы и наткнулся на занимательный стенд во всю стену. На нём было прикручено всё, что достали хирурги из желудков пациентов. Там можно было стоять часами и удивляться возможностям человеческого организма. Не хватало только кнопки «сортировать» с выпадающим меню: по возрасту, по профессии, по глупости. Соски, машинки и всякие пупсики – это дети на вкус пробовали и случайно проглотили; ложки, вилки и ножи – наверное, повара; ножницы, иголки и пуговицы всех мастей – швеи и портные обедали, а плоскогубцы и гаечные ключи – может, слесаря закусывали. Вот к какой категории отнести замки всех размеров? Разве что молодожёны союз закрепляли?

Что касается перенесенной мной «пытки», результат был в прямом смысле налицо: насморк исчез, и после выписки я начал петь как Робертино Лоретти, Лучано Паваротти и Фредди Меркьюри вместе взятые. Я был счастлив. Мой преподаватель был счастлив. А через полмесяца хронический насморк вернулся, и у преподавателей опустились руки.

Глава 2. Голод

Но не у меня. Отработав сезон в хоре Екатеринбургского оперного, вдоволь напевшись Бориса Годунова, я решил-таки победить эту «сопливую» преграду, что отделяла меня от мировой славы.

Поскольку все нормальные способы были исчерпаны, в ход пошли экстремальные.