Очень хочется жить

Колонна, приостановившаяся в связи с допросом мотоциклиста и опросом старика, снова тронулась. Первые взводы уже спустились на мостик. А сбоку, обгоняя нас, глухо топоча каблуками, бренча непригнанным снаряжением, пробежали бойцы, - они будут атаковать хутор. Среди бегущих я заметил и старика и как будто самого Волтузина. «Зачем это он с ними побежал?» - подумалось мне. Но, может быть, я ошибся. Нет, это был капитан. Оборвав бег, он круто обернулся ко мне на своих коротких неутомимых ногах, бодро доложил:

- Все в порядке, мой лейтенант! Старик в беге не уступает молодому бойцу. Он обещал вывести взвод в течение получаса. Думаю, что так и будет.

- Хорошо, - сказал я и отметил время.

Возбуждение, охватившее капитана, толкало к действию, он опять сунулся в темноту, кивнув мне на ходу:

- Извините.

Голова колонны, поднявшись на взгорье, опять задержалась, ожидая атаки взводов. Высоко в небе, под самыми звездами, неслись рывками редкие облака, даже в темноте отсвечивающие белизной. Они таили в своем торопливом полете что-то неспокойное, предостерегающее. По земле так же торопливо бежали тени, и временами, когда в облачные прорехи падал дрожащий, призрачный свет, явственно вырисовывалась дальняя грива леса, прикрытые ее тенью избенки хутора, тускло отсвечивала зеленоватыми бликами вода в речушке. Над головами людей, настороженно стоявших в колонне, колыхался блистающий в изморозной свежести пар. Приглушенный шепот походил на шелест листьев. Медленные и гулкие всплески взрывов, доносящиеся с фронта, усиливали напряженность. Но на душе у меня было спокойно, чувство тревоги, как бы перегорев, легло глубоко на дно.

Полчаса истекли. Ветер неутомимо гнал и гнал облака, и в тишине казалось, что они шуршат. «Что случилось там со взводами? - думал я, все время глядя в сторону хутора. - Что они так долго медлят?»

- Вася, - сказал я Ежику, - найди капитана Волтузина.

Мальчик проворно прошмыгнул среди бойцов, скрылся во тьме. Вскоре он прибежал назад.

- Командир третьей роты сказал, что комбат сам повел взвод в хутор.

«Не утерпел, - подумал я про капитана. - Возможно, это лучше, надежнее».

За хутором одиноко взлетела ракета, облила зеленоватым, неживым светом лес и притаившиеся избы. Крики «ура!», выстрелы, а потом и хлопки гранат вспыхнули одновременно в разных концах и, стремясь навстречу друг другу, сомкнулись над хутором, слились в сплошной, протяжно-режущий вопль. Внезапно полыхнуло ввысь огненное, слепящее облако, - очевидно, подожжена была цистерна с горючим. Высокие пляшущие тени завихрились в хуторе. Загорелась изба. Атака была внезапной и успешной, - это чувствовалось по настроению бойцов, которым не стоялось на месте, всем хотелось туда, в бой.

Ежик испуганно смотрел на пожарище, на мелькающие в свете огня фигурки людей.

- Товарищ лейтенант, почему так долго не идет Чертыханов? Может быть, он там, в бою?

- Придет.

Я приказал головному взводу двигаться вперед. Люди проходили неподалеку от освещенных дрожащим пламенем изб; отблески этого пламени ложились на колонну, и сурово озирающиеся на место боя лица красноармейцев казались накаленными.

Мы миновали хутор, пересекли поле и опять вступили в лес. На лесной, дороге меня догнал капитан Волтузин. Отдуваясь после бега, он вытирал голову и шею платком.

- Где вы были? - спросил я.

Капитан улыбнулся виновато и радостно, доверительно взял меня под руку.

- В последнюю минуту вдруг почувствовал неуверенность в командире роты. Взвод водил сам. Задание выполнено, мой лейтенант. Стосковались люди по бою, дрались, как дьяволы, - весело заключил он. Вася подергал его за рукав.

- Товарищ капитан, Чертыханова там не видали?

- Видал, Вася, - быстро ответил Волтузин, где же ему быть, как не там? Вместе со мной бежал. В окно избы противотанковую гранату запустил, все разнес… Сейчас придет с трофеями.

Явился Чертыханов. Его сопровождали два бойца. Все они были навьючены мешками, портфелями. На плече Прокофия торчала какая-то палка, вроде ухвата, в мешке что-то звенело и брякало.

- Ты что же это лезешь без спросу, куда не надо? - строго спросил я Чертыханова. Он на этот раз не сказал свое «виноват, товарищ лейтенант».

- Русскому солдату где бой, туда и надо, - отчеканил он. - Отбили штандарт вражеской дивизии, товарищ лейтенант! Это у них вроде знамени. Вот он. - Он снял с плеча палку, похожую на древнюю секиру. - А в мешке - кресты и медали. Раздам ребятам на память.

Сильное волнение охватило меня. Я смотрел на Прокофия, не зная, какими словами выразить ему свою радость и свою гордость за него, моего товарища, надежного спутника, неутомимого русского воина. И вспомнил, как он, Чертыханов, благодарил меня и политрука Щукина, когда мы отбили у гитлеровцев пленных девушек.

- А теперь я на минуту произведу себя в маршалы, - сказал я повеселевшим голосом. И Прокофий тотчас вытянулся. - За участие в разгроме командного пункта фашистской дивизии, за захват вражеского знамени объявляю вам, товарищ ефрейтор Чертыханов, благодарность Верховного командования!..

- Служу Советскому Союзу! - гаркнул Прокофий.

Мы поцеловались.