Очень хочется жить

- Скажи, пожалуйста, какая гуманность! - усмехнулся Никита, провожая его взглядом. - Турист…

- Ты заметил, какие у него глаза? - сказала Нина обеспокоенно. - Мутные, словно мертвые. Ох, страшно попасться такому. Свернем с этого пути, Никита. А то возвратится - мы ведь не знаем, где эта Журавка, - тогда уж он покажет фашистскую гуманность…

К вечеру они достигли села Жеребцово, в восемнадцати километрах от железной дороги. Над селом стояло затишье. Садилось солнце. Длинные темные тени легли поперек улиц. Куры отряхивались от пыли и тянулись во дворы. От избы к избе пробежали, что-то крича, два мальчика, и опять все смолкло. Никита и Нина обогнули прудик, затянутый зеленой ряской; у берега прямо от воды вставали три молодых тополя. Путники поднялись на изволок к домам, свернули в проулок и постучали в окно. Женщина робко приоткрыла створку и торопливо объяснила, где сельсовет.

Сельский совет помещался в бревенчатой избе на площади, рядом со школой и магазином. На крыльце, занимая все ступеньки сверху донизу, сидел, полуразвалясь, громоздкий и ленивый парень с винтовкой между колен - Иван Заголихин, как потом узнал Никита. На подошедших к нему незнакомых людей он взглянул угрюмо и подозрительно.

- Что надо? - спросил он и пристукнул прикладом о ступеньку. - Кто такие? - Никита объяснил.

Иван нехотя поднялся и, сутулясь, прошел в сени, затем в избу. В окне появилась крупная лысая голова. Тут же скрылась. Иван, выйдя опять на крыльцо, мотнул головой, приглашая Никиту и Нину войти.

В избе находилось человек шесть мужчин - сельские коммунисты. Человек с широкой лысиной, с рыжеватой щеточкой усов, немолодой, грузный, спрятал бумаги в стол и оправил белую вышитую косоворотку, подпоясанную узеньким ремешком. Никита понял, что это и был председатель.

- Здравствуйте, товарищи, - сказал Никита, проходя к столу и подавая руку сперва председателю, потом остальным; Нина присела на лавку у порога. - Нельзя ли у вас определиться? И вообще… обрести права гражданства…

Находившиеся в избе с удивлением, с затаенным недоверием смотрели на парня и на девушку. Невысокий, гладко выбритый, в кепке, с быстрыми черными глазами, инструктор райкома Мамлеев пересел к председателю, пригласил Никиту.

- Садись. Кто такие будете? Откуда? Куда?

Никита сел и положил на стол партийный билет, отпускное удостоверение, паспорт. Мамлеев и председатель тщательно просматривали документы. Коммунисты, подойдя, навалились грудью на стол, повертели в руках и паспорт и удостоверение.

- Кузнец, значит? - Мамлеев оторвался от документов, взгляд его стал пронзительным.

- Как же вас сюда занесло? - спросил кто-то с недоверием, - Почему не уехали в Москву?

- Может, ты там нужен позарез…

- И почему именно наше село тебе приглянулось?

Никита подождал, когда будут выложены все вопросы, потом обстоятельно объяснил, как он приехал в отпуск, как в деревне работал в кузнице, как узнал о начале войны, как шли они пешком, как разбомбили поезд и как он твердо решил остаться здесь партизаном. В неторопливом рассказе его коммунисты уловили правду.

- Как решим, товарищи? - Председатель Филипп Иванович Сковородников привстал, обдернул косоворотку.

Угрюмый, с черной ежистой бородкой и впалыми щеками человек глухо произнес:

- Если с чистым сердцем идет, без подвоха, то пусть остается: в бойцах у нас нужда будет…

- Я тоже так считаю, - подтвердил Мамлеев и поглядел на Нину. - А это кто?

- Нина Сокол, - сказал Никита просто. - Она со мной.

Мамлеев оживился.

- Подойди-ка. - Нина приблизилась к столу, улыбнулась застенчиво и устало. - Воевать отважилась? Не боишься?

Нина поглядела сперва на Никиту: какой, мол, странный вопрос, - потом медленно перевела взгляд на Мамлеева.

- Я видела, как фашисты расстреляли девочку в голубом платьице, - больнее этого ничего не может быть… - Голос ее дрогнул от слез.

Никита заверил:

- Она у нас храбрая.

- Храбрые нам и нужны, - ласковым баском ответил Филипп Иванович Сковородников.

Мамлеев, встав из-за стола, положил руки на плечи Нины.

- Молодец, девушка! Жизнь дается один раз, и надо прожить ее по-настоящему, как там сказано у Павла Корчагина? Я дам знать родителям и в ЦК комсомола, что ты осталась у нас для выполнения важных заданий…

Филипп Иванович кивнул мальчику, пристроившемуся в уголке.

- Проведи-ка, Ежик, девушку к Марье Сердовининой, пускай отдохнет, пока мы посидим и подумаем, как нам встречать «гостя дорогого, непрошеного». Да хватит тебе чадить, весь воздух отравил! - крикнул он бородатому человеку, который курил толстую самокрутку, наполняя избу удушливым зеленым дымом.

Вася Ежик вскочил, дернул Нину за рукав, увел, - она действительно выглядела усталой. С порога Нина поглядела на Никиту, он ободряюще улыбнулся ей: все, мол, в порядке.

В избе огня не зажигали, сидели в сумраке.

- Оружие у нас есть, но маловато, - с огорчением вздохнул Филипп Иванович. - Отступавшие войска оставили…

- Река, Филипп Иванович, начинается с маленького родничка, - успокоил председателя Мамлеев. - Лишь бы родник бился, не угасал…