Очень маленький земной шар

Лицо Хечикьява было непроницаемо. М. осторожно поставил его бюст между Теином и молодым Виктором.

— Давай с нами, Хечикьяв, сегодня я все прощаю.

М. медленно крутанул станок и по очереди чокнулся с каждым.

Грустный человек в тундре

Что-то у нас не ладилось, особенно в последнее время. Меня не радовало угнетенное состояние Геннадия, а его, наверное, одна моя физиономия приводила в исступление. Но ничего не поделаешь — мы как в классической пьесе, связаны единством времени, места и действия.

Время — это окончание полярной ночи и начало солнечных дней. Место — берег Ледовитого океана и метров шестнадцать жилья. Избушка маленькая, а поместилось пятеро — мы с Геннадием, эскимос Николай, его жена чукчанка Вера, их дочь Наташа шести лет. Действие — мы снимаем фильм о снегах, об охоте на песцов, о жизни хозяев избушки, такой далекой и непонятной для тех, кто будет смотреть этот фильм в Москве.

Мы здесь уже третий месяц, а кругом в радиусе пятидесяти километров — ни избушки, ни человека. Невмоготу Геннадию, я понимаю, он на Чукотке впервые. Хотя я надеялся, что ему здесь будет хорошо, ведь приехали мы к моим друзьям.

Хорошие дни перемешались с пургой. Все, что надо, мы уже отсняли. За нами должен прийти трактор, и мы коротаем время в ожидании его — помогаем Николаю и Вере ставить капканы и сети на нерпу, у нас во льду несколько лунок.

Продукты всегда кончаются, сколько бы вы их ни взяли. Тушенку и два двадцатикилограммовых брикета говядины съели в первый месяц. Хлеб тоже. Но вдоволь было муки, нерпичьего и медвежьего мяса. (Медведя убили, когда он зашел в сени и начал подниматься по ступенькам к дверям комнаты. Стреляла Вера, нас не было, мы проверяли капканы.) Был сахар и чай в достатке. И еще кое-что по мелочи — немного консервированного борща, немного крупы. Очередной завоз продуктов должен был состояться на тракторе с санями или вездеходе. Любой из них должен был забрать нас и все киносъемочное оборудование.

Отсутствие транспорта устраивало меня: можно дольше пожить с друзьями, хозяевами избушки; все-таки не так скучно, да и вообще, ничто так не ценится на севере, как разделенное одиночество.

Только Геннадий мрачнел день ото дня. Нерпичье мясо он есть не мог, жир тоже. Не ел медвежатины. И мы, не сговариваясь, оставили ему весь небольшой запас консервов и немного галет, которые оставляли для Наташи.

На втором месяце он взялся сам готовить, и только я знал почему. Мы не шибко утруждали себя тщательным мытьем посуды и мяса, а проще — экономили воду. Чтобы добыть ее, приходилось ездить на речку, долбить лед, грузить его на нарту, везти домой, растапливать лед в ведре — так получалась вода. И если умываться можно снегом, то воду мы берегли только для чая и супа.

Все анекдоты были рассказаны, все истории из своей жизни и жизни друзей — тоже, некоторые сказки я сочинял Наташе по два раза, и когда ловил себя на этом, лихорадочно вносил коррективы в сюжет, но Наташа, смеясь, поправляла меня, и мы придумали игру: как бы мог спастись зайчик, если бы… или: а что бы было, если бы у мамаши козлят были медвежьи зубы… или: а что, если б у сестрицы Аленушки была нарта и наш вожак Мальчик… или… и до бесконечности. Геннадий не включался в игру, лишь бросал раздраженно-язвительные реплики, адресованные мне.

Начинался вариант психологической несовместимости. Он бывает, когда давит на человека полярная ночь и одиночество или замкнутый круг одних и тех же лиц, одних и тех же интересов, одного и того же быта.

Я представляю научную ценность экспериментов с космонавтами в сурдокамере, но, по-моему, абсолютное одиночество переносить легче, чем общество человека, ставшего для тебя глубоко антипатичным.

Светлые часы с каждым днем увеличивались. И, наконец, появился красный диск солнца над горизонтом. Он выплыл прямо из Ледовитого океана и выглядел арбузной долькой. В этот день всюду на побережье отмечается Приход Большого Солнца.

Мы поставили брагу. И когда ей пришел черед, за столом возник бестолковый шумный разговор. В середине его я обрадованно сказал Геннадию:

— Кажется, Приход Большого Солнца растопил твою хандру.

В ответ Геннадий неприязненно возразил:

— Напрасные надежды. Сродства душ нет и быть не может. Хотя ты и бывалый, много повидавший человек, но человеческого контакта между нами не установилось. В чем причина и по чьей вине — разберемся позже. А сегодня я окончательно убедился — будет лучше и для меня, и для остальных, если быть врозь. — Геннадий демонстративно поднялся из-за стола, буркнул — Я ложусь спать.

Наутро я отправился заготавливать лед, была моя очередь. В коридоре я отыскал лом и тут только заметил, что моего карабина на обычном месте нет. Карабин я всегда держал в коридоре, чтобы часто не чистить, а то когда его с улицы вносишь в дом, ствол запотевает и ржавеет. Хорошее оружие и хорошие собаки — главное богатство тундровика.

Пачки патронов лежали на полке, но одна из них была надорвана, и патрон валялся на полу.

— Где карабин? — спросил я Наташу.

— Его взял дядя Гена, рано-рано, еще темно было, вы спали…