Очень наглая ведьма

Варга, с дырой между обвислыми грудями, в потеках густой бурой крови, продолжала сжимать горло моего лорда-демона. Судя по положению головы Диса, его шейные позвонки уже давно сломаны. Никакой от него помощи не дождешься, все самой делать надо.

Ладонь легла на испачканную в грязи и крови рукоять. Опираясь на меч, я кое-как поднялась на ноги. Коленки тряслись и подгибались, спина нечистой расплывалась перед глазами, но я (уже в который раз) загнала боль внутрь, запечатав ее ментальными щитами. Потом, конечно, она вырвется и будет терзать еще сильнее, но это – потом, когда опасность будет позади.

Самым сложным оказалось поднять меч. Рука совершенно не слушалась, словно мой верный клинок резко набрал в весе килограммов пятьдесят. Пришлось выжать из себя немного магии, которой и так почти не осталось.

Почувствовав вспышку волшебной силы, Варга отбросила Диса в сторону, как куклу. Повернулась ко мне, зло щуря жуткие нечеловеческие глаза, и даже сделала шаг навстречу. Но я уже замахнулась: ведомый магией, серебряный клинок с чавканьем погрузился в яремную впадину албасты. Зрачки нечистой расширились от боли, и сомнений не осталось – я попала в сердце. Всего одно круговое движение кисти, и враг обратится пылью.

– Вот и все, – с бульканьем хмыкнула Варга, застыв на месте. По ее подбородку текли темные ручейки гнилой крови. – Не ожидала, что наказывать меня за грехи будешь ты.

– Ты сама себя наказала, – пробормотала я, собираясь с силами. – Ребенок был бы памятью о нем. Зачем же ты его убила?

Хозяйка болезненно сморщилась. Ее прошлое, все еще метавшееся где-то в моем подсознании, вызывало ненависть, отвращение и… человеческую жалость к этой несчастной, сломленной женщине.

– Поэтому и убила, ведьма, – светлая грусть в голосе Варги напомнила мне о том, какой умной, красивой и гордой она когда-то была. Да, она меня терпеть не могла, но, несмотря на это, я не умаляла ее достоинств. – Ты, похоже, никогда не любила, раз не поняла моих чувств.

Не любила? Возможно. Не помню. Хотя где-то в потайном уголке сердца есть странная, похожая на занозу, искра чувства к кому-то забытому. И вместе с этой искрой твердое убеждение: любовь, ведущая к смерти, – неправильная.

– Он тебя не предавал, не бросал, не позорил. – Мой голос отчего-то задрожал. – Он просто умер во время Войны. Отдал жизнь за твое светлое будущее, твое и твоего ребенка. А ты…

– У этого ребенка не было будущего, – перебила меня Хозяйка. – Пран не знал о нем, а значит, для него этого ребенка никогда и не существовало.

Вот оно что. Эта дура слишком любила своего Прана, и в ее сердце уже не было места для кого-то еще, даже если это – его ребенок. Все-таки неправильная это любовь, если кроме нее в жизни ничего не остается.

– Он знал, – мой голос был тих и серьезен, потому что я чувствовала: да, знал. Не мог не знать, раз был магом. – Но не мне тебя судить. Покойся с миром, глупая влюбленная женщина…

Я лишь слегка провернула меч – на большее сил не осталось – но и этого оказалось достаточно. Варга рассыпалась пылью, надменно улыбаясь и пряча за высокомерием свою боль. Истинная женщина, до конца верная своему мужчине и готовая на все ради любви. Мне такой не стать.

Меч выпал из моей руки, вновь став чересчур тяжелым. Следом рухнула и я, позволив боли прорваться сквозь щиты и затуманить сознание. Болевой шок был столь силен, что я почти мгновенно погрузилась в блаженное забытье.

Последней моей мыслью было: «Надеюсь, Дис, когда регенерирует, догадается стряхнуть с Кельтара бункуш, а то архидемон так и помереть может…»

9 глава

Русалочьи источники

Работа – работой, но в этой жизни

надо еще что-то и полезное делать.

Хенрик Ягодзиньский

Я сидела в темном сыром помещении. Спертый затхлый воздух пропах кровью и страданиями. Так пахнут темницы.

Левая рука болезненно пульсировала. В темноте я с трудом разглядела очертания торчащих костей – у меня был открытый перелом. Судя по тому, как меня лихорадило, а сознание то и дело уплывало, рана уже загноилась и, вполне возможно, перешла в гангрену.

– Интересно, откуда эти твари узнали, что я левша? – произнесли мои губы, нарушив хрупкую тишину.