Очень-очень дальний поход

Оказалось, что так ждали пополнение на флоте, так ждали — аж все жданки прождали. И, прождавшись, от теплой встречи этого пополнения все, кто смогли, самоустранились. Переживания сказались, видимо… Отдохнувший в поезде каплей, придерживая натруженную печень, скинул это пополнение на какого-то молоденького старлея и пропал в дебрях штаба, а исполнительный старлей провел новоприбывших по всем кругам местного рая: медосмотр, баня, склад вещевого имущества, где, сдав камуфло и сапоги, солдатики переоделись и стали матросиками. Бескозырки, гюйсы… «ленты за плечами, как флаги за кормой…». Вот таких необмятых специалистов старлей и привел в расположение, сдал пузатому мичману в годах и тоже исчез.

— Ну что, сынки! С прибытием на Тихий океан! Размещайтесь!

Мичман снял фуражку, вытер выступивший трудовой пот и оставил недлинный строй предоставленным самому себе. Ненадолго: человек десять «стариков», поводя плечами и разминая кулаки, приближалась из глубины казармы с явно недобрыми намерениями. Ба, старые знакомые — старшины!

— Народ, вы как хотите, а я пиздюли терпеть не буду!

И, не дожидаясь реакции попутчиков, наш москвич, сбросив с плеча свой набитый эрдэшник, двинулся навстречу старожилам. Попутчики, надо сказать, оказались ему под стать, и «битва бобра с ослом» началась без всяких преамбул и предварительных ласк.

Итоги битвы подводили офицеры. Как положено, с криком, матюгами, поисками виновников и зачинщиков… По итогам: мичману — выговор, старлею — неполное служебное соответствие, а участникам — по три наряда и по лычке снять. И похуй всем на неувязки, сказано наказать — наказали. Радуйтесь, типа, что в дисбат не загремели! Вот и стоял теперь молодой специалист-моторист на причале и сторожил.

Холодный зябкий ветерок, запахи йода, солярки, чего-то гниющего, шелест волн — экзотика! «Что вы хотели, то вы и получили!» С полчаса назад с припаркованного с другой стороны десятиметровой ширины причала брата-близнеца объекта охранения ссыпалась толпешка в рыл пятнадцать — и ушли не строем, и своего часового не оставили… Фонарь включился, сумерки — хотелось бы сказать «и тишина-а-а!» — но нет. Что-то где-то поскрипывает, что-то обо что-то трется, волны то шипят, то поплескивают, ветер в чем-то посвистывает и погуживает — та еще обстановочка.

Так и пошла служба, и всё голой жопой да по стерне… К экипажу не приписали, состоял боец «прикомандированным к бербазе». Командиров — хоть жопой ешь, подчиненных — сам себе, как тот Челобака, человек-собака, который «сам себе друг». Полтора месяца такой, пардон, службы — и кошмар замполита, пардон, готов: когда надо — его нет, на все готовы отговорки и до дисбата рукой подать, да прихватить его не на чем. Пока не на чем.

Глава 2

Утро 23 февраля началось неожиданно: сразу после завтрака меня дернули к особисту. Прямо из столовой! В честь праздника, что ли? «Это жу-жу-жу неспроста!» — успело подуматься. Через десять минут оказалось, что «действительность — ещё кошмарней!». Прав был и Винни-Пух, и Высоцкий.

— Товарищ старший матрос, ознакомьтесь и распишитесь!

— Товарищ капитан-лейтенант, это что и в связи с чем?

— Сейчас вам, независимо от вашего желания, будут сообщены сведения, составляющие государственную тайну. Вопросы?

А какие могут быть вопросы, если все руководства по устройству и ремонту идут с грифом ДСП? Всё секретим! Ладно, прочел, подписал.

— Вы откомандировываетесь в распоряжение капитана второго ранга Полынина. Ему оч-ч-чень необходимо участие специалиста по силовым установкам. Крайне! Ждет в 224-м!

— Разрешите идти?

Каплей молча махнул рукой.

Возле помещения 224 предчувствия полной задницы начали оправдываться. У двери паслись — один стоя, другой сидя чуть в стороне — персонажи, даже на территории насквозь военного объекта поражающие всех своей крайней милитаризованностью. «Ходячая смерть террориста» — подумалось перед попыткой постучать в дверь.

— Куда?

— К кап-два Полынину.

— Кто?

Очень просилось рифмованное… про орган в макинтоше…

— Стармос Некрасов.

— Заходи.