Очень откровенно

Я честно пытаюсь с собой бороться. Выискиваю хорошие рестораны, в которых обедают люди, похожие по достатку на Олега, но стоит повернуть и заглянуть в небольшие переулочки, где прямо на брусчатке выставлены столики, а хозяева вместе с детьми, женами и даже кошками, выносят гостям свежеприготовленные пасту и пиццу…

Может, быстренько поесть, а для Долгих найти приличный ресторан и сказать, что я не голодна?

Хотя денег-то у меня нет, он все равно узнает.

К черту! Покупать брендовые шмотки оказывается проще, чем заставить себя зайти в один из роскошных ресторанов. Я отхожу немного в сторону от квартала моды и попадаю в настоящий итальянский рай.

Меню здесь выставлены прямо на улицу, можно выбрать пиццу, прицениться и даже поболтать с симпатичным официантом. Я выбираю тихую уютную кафешку в переулке, скидываю Олегу обещанную геолокацию и жду, потягивая лимонад, совершенно довольная жизнью.

Проходит почти полчаса прежде, чем надо мной нависает тень.

– Ты серьезно?

Я поднимаю голову, чувствуя, как злюсь на себя за то, что нервничаю.

– Прости?

– Может, пойдем и поедим хот доги на ступеньках какой-нибудь достопримечательности? Мы что, студенты? Ты не могла найти приличное место для еды?

– Мне хотелось поесть на улице.

– Приличные места с террасами кончились?

– Мне хотелось проникнуться духом страны.

– То есть ты спустила полтора миллиона, но не прониклась и решила, что десятка в шаурмячной – то что нужно?

– Я хотела пиццы.

– Это Италия. Здесь ВЕЗДЕ пицца!

Настроение катится в задницу. Я отставляю бокал и вздыхаю.

– У тебя есть два евро? Я расплачусь – и можем идти, куда скажешь.

И тут мне выносят пиццу. Я не заказывала, ждала Олега, и сейчас неловко пытаюсь объяснить, что официант что-то напутал. Но далеко не все итальянцы, даже работающие в туризме, знают английский. Идиотская ситуация! И я не лучше!

Переспорить его невозможно. Пицца оказывается в центре стола, а официант вдруг, обращаясь к Олегу, на чистейшем русском говорит:

– У нас не шаурмячная, а итальянская кухня.

Тот хмыкает, явно намереваясь поспорить, но итальянец припечатываете:

– Комплемент даме!

И уходит, оставляя нас в легком шоке.

– Ну ешь, – Олег садится на стул, всем видом демонстрируя образ уставшего от проказ капризного чада отца, – дама.

Пицца умопомрачительно пахнет, а я ужасно голодна. И хоть настроения нет от слова «совсем», я беру кусочек, откусываю и с наслаждением жую.

– О, господи, это очень вкусно!

Тонкое тесто, нежный сыр, ломтики острой колбаски. Гастрономический оргазм!

– Попробуй!

– Я не голоден, спасибо.

– Необязательно есть, когда голоден. Можно для удовольствия! Да попробуй же ты!

Нам не дали приборы, и Олег нехотя (в основном потому что видит: я не отстану) берет кусок пиццы. Так странно видеть, как он сидит за столиком посреди улицы, ест пиццу и думает о чем-то своем.

– Как встреча?

Долгих пожимает плечами.

– Как и ожидалось. Никто не намерен уступать.

– А если они откажут в выплате?

– Нужно доказать, что они имеют на это право.

– Но ведь доказательства существуют. Если докажут, что взрыв устроила я, ты никогда не сможешь оправдаться. В глазах всех я – твоя любовница.

– Тогда мне предъявят обвинение в мошенничестве со страховкой.

– И что делать?

– Пока ничего. Все страховые так или иначе пытаются съехать с оплаты. Насколько они серьезны – посмотрим.

За разговором Олег не замечает (а вот я очень даже), что пицца стремительно убывает. Приходится поделиться с ним лимонадом, потому что официант как-то крайне специфично обиделся и ни разу к нам не подошел.

– Это божественно вкусно! Скажи, что это вкусно.

– Терпимо, – нехотя соглашается Долгих.

– Ты лицемер! Это охренительно! Это лучшая пицца в моей жизни!

– Да ты даже не помнишь эту жизнь.

– А ты помнишь, но вредничаешь. Это вкусно! Что? Что ты так на меня смотришь?

С его фирменным прищуром и легкой улыбкой, играющей на губах.

– Забавно, – медленно говорит Олег, – в прошлую поездку ты бы убила меня за предложение посидеть в таком месте.

– Я…

– Ты хотела лучшие рестораны. Покупала маленькие черные платья и туфли на охренительной шпильке, шла в роскошный ресторан и ничуть не стеснялась наслаждаться роскошью. Ты надевала платья с вырезами, из которых было видно белье, чтобы меня порадовать.

Я растерянно смотрю на брючный костюм и почти целомудренный топ под пиджаком. В кого я играла? Или удар так резко изменил мои вкусы?

– Я не помню, какой была до взрыва. Тебе не нравится? – закусив губу, спрашиваю я.

Олег неторопливо вытаскивает из бумажника крупную купюру и бросает на стол. Он даже не смотрит в меню, чтобы выяснить цену, ему плевать, на сколько он переплачивает. Я рассеянно думаю, что даже будь у меня целое состояние, я бы не относилась к деньгам так беспечно.

Он поднимается и подает мне руку.

– Ты прекрасна, – огорошивает неожиданный ответ. – И это все сильно усложняет.

Мы идем пешком, и мне очень хочется высвободить свою руку из его, но я почему-то боюсь это сделать. И еще боюсь потеряться в плотном потоке туристов, хотя не далее как час назад спокойно бродила по магазинам.

– И почему это все усложняет? – спрашиваю, наконец решившись.