ОЧЕНЬ Петербургские сказки

– Эх, и накопилось работы! Крыша дома течет – раз. Детскую площадку давным-давно пора ремонтировать – два. Ну, и все остальное прочее – это три. – Он начинает поправлять покосившийся "грибок" на детской площадке, для чего берет в руки молоток и гвоздь, и подбирает с земли отвалившуюся доску. Размахивается и… больно бьет себя по пальцам молотком. – Ай! – вскрикивает он, как до этого Воркис, медицинским голосом. – Руки с похмелья дрожат, совсем отвыкли работать. Ну, ничего – это ведь мой первый гвоздь после такого страшного перерыва!… – Рабочий человек перекладывает молоток в другую руку, еще раз бьет им по гвоздю и на этот раз загоняет гвоздь в доску по самую шляпку. – Ох, и надоел же всем нам этот веселый праздник! – Бывший Дед Мороз человек и поднимает голову вверх, к открывшемуся между домами чистому небу, не узнавая его.

Походив по залитому непривычным светом разрушенному двору, Маша вдруг замечает:

– Почему-то бабуля во двор не идет!… – И, видимо, что-то сообразив, в страхе кричит: – Бабуля!!! Нет! Я не хочу! Если бы только можно было все вернуть обратно, назад!

Тоненький хриплый голосок начинает что-то пищать возле ее ног, привлекая к себе внимание. Маша вслушивается в его писк: "Нет ничего проще. Ты вправду этого хочешь, Маша?"

Маша с удивлением, к этому времени уже о ней забыв, разглядывает под ногами карманную новогоднюю елку и единственную на ней игрушку:

– Я? А разве это теперь возможно? Без Зеленого стеклышка?

Но что тоненький голосок пищит опять:

– На то он и бессмертный, Кащей-то! Ты смахни снежок с сугроба, Маша, смахни… Видишь, сколько его еще под снегом? Пусть и не совсем зеленого, пусть голубоватого или даже вовсе серого волшебства… Решай!

Под ногами Маши взрывается маленькая хлопушка и в воздух взлетает небольшое разноцветное облачко конфетти. И Маша вконец теряется:

– Да! Я хочу! То есть, нет! Я… – она растерянно окидывает взглядом заваленный сугробами и насквозь вымороженный за долгие годы двор, нависшие над ним с крыш домов многотонные снежные языки и гигантские сосульки, и растерянно тянется за кусочком старого грязного льда

Ужасное видение (как будто кто-то отмотал пленку фильма назад и вновь ее запустил) проносится перед нами в волнистой дымке: Маша опять стоит в темном подвале рядом с котлом, где бушует страшный огонь истомившегося Прометея-Синича с солнцем на удивительных крыльях. За окном подвала сверкает разноцветными огнями "кремлевская" новогодняя ель, а напротив нее улыбаются Воркис с Алибабой Викторовной Яицких. Где-то тяжело и гулко бьют часы, отмеряя первые удары из положенных им двенадцати…

– Я… Я… – начинает мяться Маша и никак не может подобрать нужных слов, и осекается, потому что замечает влетевшего во дворе Помогая. (На то он все-таки и Помогай, этот фольклорный, то есть, настоящий народный герой!)

– Стой, Маша! Стой!… – издалека кричит он. – Он смеется над тобой! Все внутри человека, в его душе. Как и Зеленое стеклышко детства – навсегда! И свобода, и счастье, и настоящая любовь… Не ее ли ты ждешь? – Помогай едва успевает притормозить возле сугроба, чтобы не налететь на Машу.

Молчит Маша, не знает, что ему ответить.

– То, что ты видишь вокруг – это, конечно, еще не взаправдашняя весна, а только небольшая оттепель, из тех, что случаются даже среди лютой зимы, -продолжает втолковывать Помогай. – Завтра может вновь ударить мороз. Но через семь дней наступит Рождество. А для многих и многих вера в него и есть истинное бессмертие! И для твоей бабули тоже! Думаешь, она не догадывалась, чем кончится эта история, отправляя тебя в ночь?

И опять в ответ Маша лишь тяжело молчит.

– Видишь, узкой улицей бегут сюда со всех ног два человека? Это твои родители, Маша!… Они страшно соскучились по тебе! И еще тебе от Фрявы привет! – с отчаянием заключает Помогай.

Услышав о Фряве, Маша, наконец, расклеивает пересохшие губы:

– Может быть, Фрява была права и она, настоящая, все-таки есть?! Наверное, и океаны тоже где-нибудь есть, а не только наш фонтан?…

Однозначного ответа на эти вопросы, разумеется, нет. И во дворе наступает тишина. Слышно, как где-то звенит противный школьный звонок, и слышится голос, чем-то напоминающий противный голос Алибабы Викторовны Яицких: "Перемена закончилась! Все на урок! Все-все на урок!" И голос, похожий на голос юного "Дыркиса", отнимающего у маленьких детей игрушки – видимо, к этому времени они уже сбежали из фонтана.

– Звонок на урок… А я ведь так ничегошеньки и не знаю! – одними губами шепчет Маша и едва заметно улыбается, по-прежнему сжимая в кулачке кусочек льда. И вдруг, что-то сообразив, с облегчением добавляет: – Значит, Рождество будет через семь дней?… Тогда… Видимо, и Алибаба Викторовна, и все остальные об этом забыли, но совсем нетрудно посчитать: сегодня первое января! А бабуля мне говорила… И это, конечно, правильно: у школьников всегда в это время… начинаются каникулы!!! Да?

КОНЕЦ ФИЛЬМА