Очень приятно, Демон! (СИ)

— Отохико-сама, мне стыдно, за то, что пришлось лгать. Но мне нужно было защитить Томоэ! — и тут же поспешно добавила — И остальных. Но… — и это «но» стало переломным моментом в решимости бога ветра, отправить Нанами обратно — Я не оставлю его… — и кажется на миг, взгляд Отохико наполнился пониманием — Прошу не задерживайте меня. Времени мало.

Отохико читал в ее глазах решимость сравнимую лишь с недвижимой скалой. Девчонка не намерена сдаваться, и сделает все, чтоб освободить своего демона. И чем этот дьявол заслужил такую безупречную, преданность, граничащую с безумием. Неожиданно для себя Отохико осознал, что даже возразить ей не может, ни то, что остановить. Бинты на девичьих запястьях лишают Отохико возможности запретить ей делать глупости, чтоб избежать глупостей пострашнее.

Бог ветра чувствовал себя растеряно. Если Нанами попадется солдатам, около темницы Акиры, ее убьют. Если ее заподозрят в измене, тоже убьют. Но если случится что-то с демоном, девчонка сама лично, наложить на себя руки. Как ни крути, а расклад один и тот же, во всех трех вариантах. И что выбирать, если выбора нет?

Остается лишь одно — не мешать ей!

В конце концов, удалось же ей провести так ловко Томоэ и даже Микаге. Значит, шанс на ее успех все же есть. Пусть и совсем призрачный, но есть. Божественная интуиция Отохико, подсказывает, что девчушка не позволит схватить себя раньше, чем освободит Кирихито. А уж он сможет ее защитить. Только б не было много жертв.

— Что-ж — с некоторой обреченностью в голосе, выдохнул Отохико — Делай что задумала, я не стану мешать. Надеюсь, твоих жалких силенок хватит на то, чтоб не попасться. Иначе я сам прибью тебя!

— У меня есть план. Теперь я уверенна в своих силах. — Нанами направилась к двери.

— Надеюсь… — сказал он, девушке, которая уже успела пройти мимо него.

Остановившись у выхода, Нанами задумалась.

— Отохико-сама — воскликнула она. Бог обернулся и посмотрел на богиню. У той улыбка была до ушей, значит, ее голову посетила очередная бредовая мысль — Вы можете дать мне на время одну вещь?

— Хм… вещь? — удивленно спросил Отохико — Какую?

Багровые глаза привыкли к тусклому свету. Спертый воздух уже не был в тягость. Акира сидел на полу, облокотив голову на стену и устало изучал серый потолок, покрытый плесенью. Оказывается в камере, он был не один. Компанию составил солидных размеров паук в дальнем углу, и пара крыс шнырявших в поисках еды. Акира без интереса наблюдал за всей этой живностью, поджав к себе колени и свесив с них, закованные в цепи руки. Иногда они позвякивали, стоило слегка пошевелиться.

Приговор Оокунинуши ни капли не огорчил Акиру. Он знал, что скоро за ним придут. Чувствовал. Однако сейчас, освобождение мало волновало.

Голова с самого утра заполнена бредовым поступком Нанами. Охватившие эмоции были слишком сильными и незнакомыми. А еще они были слишком опустошающими и разрушительными. Первые минуты, оставшись наедине со своими мыслями, Акира медленно сходил с ума. Фантазия беспощадно подкидывала яркие и вполне реалистичные картинки. Акира по-прежнему видел перед собой обессиленной девичье тело, окровавленное в области рук и почти безжизненное.

Эмоции сменялись со скоростью света. Сначала пришло полное отчаянье, которое вскоре сменилось чувством вины. Позже захлестнуло безграничное волнение и тревога. Ну, а потом накатило самое нелюбимое чувство — страх. Хорошо, что вскоре он перерос в злость.

Родную и бесценную злость, которой Акира искренне радовался. И злился демон на всех. В первую очередь на богиню за то, что осмелилась так поступить. На ее друзей за то, что не помешали творить глупость. На Томоэ, за то, что тот вообще не был рядом. И на себя, за то, что был не в силах остановить. Не успокоил ее боль. Не обнял, будь оно проклято.

Акира не понимал ее поступка. Не хотел. Не мог простить Нанами, за совершенное. И особенно себя, за то, что не был достаточно силен, чтоб остановить ее.

Кирпичная стена послужила отличным лекарством от снятия стресса. Костяшки рук были сбиты в кровь, а серый цвет кирпича, сменился на красный, в некоторых местах. От безысходности и отчаянья он колошматил стену, пока боль была сносима. Это помогло справится с подступившим к глотке чувством, ни то сожаления, ни то беспокойства, а может глубокого разочарования.

Как последний болван он разыскал Исохимэ. С таким трудом добыл проклятое зелье бессмертия. И все ради Нанами. Ради ее жизни. Он даже не хотел думать о том, что могло бы случиться, не заставь он выпить ее эту жидкость. Не хотел, но думал. И от этого мучился еще сильнее.

Глупа девчонка не оценила его стараний. С такой легкостью готова была променять жизнь на смерть. Почти променяла.

Почему? Ради чего?

И ответ в голове раздается эхом — « люблю тебя…».

Так сильно и самоотверженно, что собственная жизнь утратила смысл с его гибелью.