Очередь. Роман

Завод! Речь могла идти только об одном большом предприятии, за чьей проходной и расстроился этот городишко. Прежде он был умирающим шахтерским поселком над тощими пластами низкосортного бурого угля. После закрытия шахт построили приборостроительный завод. Большинство трудящихся на заводе были постоянные городские служащие, многие сидели по кабинетам и даже в цеха выходили в белых халатах, но среди чернорабочих-сезонников репутация завода была скверной. Все, кто туда устроился, сгинули и больше не появлялись на раздолье загородных работ. Поэтому рассказов очевидцев учетчик не знал, но и сведения из вторых рук, а долгими звездными ночами у костра он слышал многое, наводили жуть. Говорили о закрытых железными стенами обширных пространствах, где днем и ночью царит полумрак и гуляет эхо промышленных шумов. Говорили о каморках без окон, загроможденных чертежами, приборами, комплектующими деталями и прочим хламом. Даже в главном цехе воздух был прогорклым от эмульсий и масел, под высоким потолком, закрывающим вольное небо, висела копоть. Шум станков, шипение сжатого воздуха и протяжное пение лебедок полностью заглушали звуки внешнего мира. Словом, это была жизнь в ангаре, где нельзя понять, какое снаружи время дня и года. Учетчик припомнил поразившую его даже по рассказам картину громадных раздвижных ворот прямо в стене главного корпуса (они легко запускали внутрь тяжелый грузовик или железнодорожный вагон, а потом так же плавно и намертво затворялись). Если это правда, шофер мог сделать конечную остановку внутри завода, особенно сегодня, чтобы не высаживать пассажиров из теплого салона в метель. Учетчик представил, как растворяется железная стена и автобус вкатывается в чрево завода.

Нет, такое его никак не устраивало! Ему надо было вновь вступить в беседу с водителем, чтобы уточнить важные обстоятельства. Но мешали попутчики. Если двумя минутами раньше, когда он пытался заговорить с ними, они притворялись глухими, то сейчас вытягивали шеи из-за его спины и откровенно подслушивали. Учетчик решал, терпеть ли ему их присутствие. А что он мог с ними поделать! И времени уже не оставалось ни на что.

Автобус тормозил и криво, с небольшим заносом, катился к остановке. У обочины было черно от ждущих опаздывающий рейс служащих. Конечно, все они хотели спрятаться в салон от холода и ветра. Такой же плотной тугой массой, как стояли, они перетекли к дверям автобуса и на секунду замерли. Послышалось знакомое шипение воздуха в механизме открывания двери. Учетчик ринулся к выходу из автобуса, чувствуя, что потом может быть поздно. Встречные потоки пассажиров из передней и задней дверей затиснут его в середину, откуда он протолкнется наружу не раньше конечной остановки, ведь наверняка подавляющее большинство служащих едет к началу рабочего дня на завод. Его опасения подтвердились: солидные пассажиры с деньгами, у них было чем оплатить проезд, и не подумали ждать, пока жалкая стайка безбилетников, подвезенных из милости, покинет автобус. Едва двери открылись, служащие хлынули внутрь. К счастью, попутчикам тоже надо было выходить. Полные решимости, они надавили на учетчика. Его ударило головой о край двери, завертело и вынесло на улицу. Толкаясь в толпе, учетчик неожиданно обнаружил себя над головами людей. Ну конечно, хилый легковес, он мог выбраться из давки лишь по пути наименьшего сопротивления, то есть вверх!

Стиснутый толпой, он несколько долгих секунд возвышался над ней. Его несло, оторвав от земли, кружа и покачивая, как на реке. Машинально упираясь ладонями в чьи-то шапки, учетчик зачарованно смотрел сверху вниз. Никогда он еще не наблюдал с такой точки зрения людей, стоящих неизмеримо выше его на общественной лестнице. Они – солидные штатные служащие, уверенные в завтрашнем дне, а он – прохожий сезонник, перекати-поле, его появление в городе мало кто заметит, а исчезновение никого не огорчит. Конечно, он и раньше видел служащих, в деревнях и на проселочных дорогах, но не сходился с ними, а посматривал издалека. Поэтому сейчас чувство было острее и упоительнее, чем верховое слежение за лесным пожаром. (Однажды во время сезонных работ потянуло гарью, Рыморь велел учетчику подняться на господствующее дерево, чтобы оценить, насколько близко огонь; дул сильный ветер, клоками гоня от горизонта красную пену верхового пожара и раскачивая мачту высоченной сосны с вцепившимся в ее вершину наблюдателем; рядом рухнул от ветра ощетиненный голыми ветками сухостой, но мрачный восторг, с которым учетчик озирал распахнувшийся перед ним грозный простор, был сильнее страха.)