Очередь за счастьем (сборник)

– Да говорю же тебе, Сергей мой, самый лучший Сережка на свете.

* * *

– Ленок, ты дома? – спросил из коридора другой самый лучший Серега на свете. – Где мои тапочки?

– Приветик, папка, вот твои тапки, – в рифму пропел вынырнувший из конструктора Димон, повиснув у отца на шее.

Сергей, войдя в комнату, удивился тому, что увидел, – Ленка, его единственная любимая женщина, рыдала, прижимая к себе фотографию какого-то незнакомого мужчины, а симпатичная женщина, сидевшая напротив, смотрела на нее, ничего не понимая.

* * *

– Сереж, между прочим, Лидка Латышева у нас в художественной самодеятельности звездой была, да она вообще звезда, и на международном конкурсе парикмахеров первое место заняла, и так я рада, что мы сегодня с ней встретились, – да, Лид? – и поболтали обо всем, и Димон уже не кашляет, и сегодня солнечно было, как весной, и давай еще ликерчика выпьем, – да, Лид?

Они сидели втроем на кухне, Сергей подливал девчонкам ликерчику и был рад, что Ленке хорошо и подруга у нее тоже хорошая и счастливая.

Градусы делали свое дело, Лидка снова достала фотографию своего Сереженьки и предложила выпить за самых лучших Серег на свете – ее, Лидкиного, Сергея Петровича, и за Романова Сергея.

А они с Ленкой между двумя Сергеями, и можно любое желание загадывать.

А Ленка, тоже уже захмелевшая, Лидушкин тост поддержала, добавив, что желание только одно – чтоб так было всегда – между двумя Сергеями.

Димон спал, продолжая во сне складывать свой конструктор.

Часы пробили одиннадцать раз, а троим, сидевшим на кухне, совсем не хотелось расставаться. А за окнами вечер был, сверкали звезды.

На океане, в Биаррице

На океане, в Биаррице...

– Ой, ты едешь в Биарриц?! – Полиночка захлопала в ладошки. Вернее, в пальчики – она была такая невесомая, такая нежная, что звуки хлопков показались бы раскатами грома в исполнении этого неземного создания. А так Полиночка соединяла только кончики пальцев, и ее графически выраженная радость была беззвучна. – О, как я тебе завидую! Биарриц – это чудо! Это Олд мани! Старые деньги!

Это означало, что всякие богачи и богачки ездят туда уже столетиями, не жалея тратя эти самые мани. Я и не знала, что такие места есть на земле. А вот Полиночка знала, потому что была уже четвертым или пятым поколением в семье, никогда не знавшей финансовых трудностей. Все называли ее именно так – Полиночка. А если бы сказали, например, Поля или Полина, она даже не поняла бы, к кому это обращаются.

Беззвучные Полиночкины аплодисменты отделяли меня всего на три дня от полета-поездки в это самое олдманевое местечко Франции.

Я знала о Биаррице только то, что там произрастают бересклеты и бугенвиллии, – Василий Аксенов замечательно описал этот город в своем романе «Редкие земли». Фонетическое звучание названий этих неведомых растений примагничивало меня к предстоящей поездке.

Океан – это вам не море. Грохочет накатывающими на берег волнами. Пейзаж красивый, но свирепый. «О, море в Гаграх, О, пальмы в Сочи» – это совсем другое курортоописание. Тут скорее «А волны и стонут, и плачут...» И небо серое-серое. И чайки какие-то особенно беспокойные и громкоголосые. Мои замечательные друзья рискнули десять дней потерпеть мое присутствие, пригласив меня к себе. Нет, конечно, это я притворяюсь, говоря – терпеть. Сама-то думаю, что десять дней побыть рядом со мной – сплошное удовольствие. Это я опять притворяюсь.

Денечки шли своим ходом в неспешных разговорах и неглубоких раздумьях. Дождливо-однообразно-приятно.

Наконец в один из дней, обедая в ресторане, я услышала русскую речь и обрадовалась, потому что для меня главное не любоваться пейзажами, а прислушиваться-присматриваться к людям. Вдруг что-нибудь такое услышу, о чем потом, чуть-чуть приврав и допридумав, что-нибудь насочиняю.

По-русски разговаривали три дамочки усредненной наружности. Они говорили громко, и я поняла, что они меня узнали и специально привлекают мои уши к своему разговору. А я и рада:

– Девочки, сигаретки не найдется?

Сигаретка нашлась, а за ней и вопрос:

– Ларисочка, как вам Биарриц?

Наша беседа покатилась быстро, и уже через пять минут я знала, кто они и зачем в Биаррице. О двоих из них рассказывать неинтересно, а вот третья подарила мне небольшой сюжетик, который последует далее.

– Меня зовут Ярослава, а супруга – Всеволод. Он сейчас в Москве, работает много. А нас с сыном Макарушкой сюда отправил. Чтобы Макарушка научился хорошо говорить по-французски. А потом мы поедем в Австралию или еще куда-нибудь. Наш Макарушка – вундеркинд. Всего 9 лет мальчику, он в классе самый лучший. Мы уже год здесь, в Биаррице. А папа наш там, в России, очень большой пост занимает. Политик. – Ярослава назвала фамилию.

Ничего себе! Я, столько лет работая у японцев в «Асахи», к нему на интервью прорывалась! Сто преград стояло на пути к этому радетелю за судьбу России. Японцы им очень интересовались, но видеть могли только по телевизору. Правда, в последнее время этот великий реформатор куда-то в тень ушел. Но фамилия его все равно из памяти не стерлась.