Очередь

А потом… потом будет легкий запах трав и цветов, и золотистый букет виноградного вина, согретого южным солнцем в неведомых краях, где аисты хлопают тяжелыми крыльями, оберегая свитые в тележных колесах гнезда, и кланяются ветру маки, и бредут по извилистой горной дороге ишаки, навьюченные кувшинами с чистейшей родниковой водой. Под звон бокалов он шепнет ей на ушко заветные слова, нежные, как воркованье голубей. Я хотела сделать тебе сюрприз, Сережа: билет, за которым ты стоял все это время, этот билет достанется тебе, он твой, это тебе от меня подарок, слушай на здоровье свою музыку, разве у нас с тобой не может быть счастья, как раньше, или раньше у нас не было… — Нет, конечно, было, мы и теперь счастливы, и все благодаря тебе, спасибо, Аня, я тебя люблю.

Парк разинул свой черный зев. Она заторопилась по безлюдной аллее и увидела вдалеке мужскую фигуру, сидящую на скамейке. Десяти еще не было: он пришел заблаговременно. Сердце ее пару раз с трепетной надеждой ткнулось в грудную клетку. Под каблучками скрежетал гравий; карманы интимной мглы по обеим сторонам аллеи дышали влагой и полнотой, обещая раскрыть какие-то сокровенные, невыразимо притягательные тайны любому, кто сойдет с проторенной дорожки, чтобы погрузиться в ночь. Мужчина встал и, казалось, пытался ее разглядеть сквозь поздний час; ближайший фонарь не горел. Радуясь, что ее скрывает темнота, она сделала еще один неверный шаг, и еще, поравнялась со скамейкой — и тут он бросился вперед и мертвой хваткой вцепился ей в руку.

— Приветик, приветик, — заерничал он, — а я тут в одиночестве скучаю.

Ее обдало перегаром. Это был не Сергей. Темнота стиснула их со всех сторон, но сквозь деревья кое-где протекало лунное мерцание, и его лицо скакало из тени в свет, как попеременно нарастающий и тающий голос. Ей удалось заметить, что это совсем юнец, лет восемнадцати, от силы двадцати, под глазом зловещий шрам, рот наглый, пьяная ухмылка, и ей хотелось закричать, и она закричала, а потом закричала громче, но поблизости не было ни души, а его морда уже вжимала ее голову в скамью и руки шарили по платью — по чужому платью. Будто из какого-то другого, безопасного, предсказуемого мира к ней пришла мысль: такое красивое платье, не испортить бы, а то она мне никогда ничего больше не даст поносить.

Тут на окраине парка застучали шаги: это Сергей, знала она на один миг, заливший ее облегчением, но шаги не приближались, две пары ног двигались по кромке нормальной жизни, где-то далеко, и зверство всего происходящего замахнулось на нее гигантским кулаком, и она снова закричала, надеясь, что дурному сну придет конец, что хоть кто-нибудь окажется рядом, хоть кто-нибудь ее разбудит. Но шаги все удалялись; принесенная ею бутылка вина выпала из сумки, покатилась под ноги, мрак слепил и наваливался сверху, а мужик, мальчишка, рвал, дергал, хватал, путаясь в подоле, и она разрыдалась: «Я тебе в матери гожусь, — захлебывалась она, — у меня сын такой, как ты», и тут шелковые чулки, которые дала ей Люба, порвались, впуская мрак, а она рухнула на скамью, умоляя:

— Пожалуйста, пожалуйста, возьми вот их взамен, они дорогие…

Его руки прекратили возню с пряжкой ремня. В наступившей тишине она услышала удары своего сердца.

— Чего взять? — выдохнул сопляк ей в шею.

Трясущимися руками она стала расстегивать замочки. Вокруг метались тени, кривляясь сквозь ее мокрые ресницы.

— Вот. — Она протянула ему открытую ладонь. Ветер обдал внезапным холодом ее голые колени. — Вот, видишь?

Он сверкнул глазами.

— Бриллианты, настоящие, — прошептала она. — Забирай.

Его рука ринулась к ней, выгребла начисто ее ладонь. Будто откуда-то со стороны, она увидела, как его добыча вспыхнула под лунным светом. В следующий миг его пальцы сжались, сияние потухло; вес, давивший на нее сверху, откатился. Она замерла, боясь пошевелиться, боясь вздохнуть. Потом, еще не веря, приподнялась, натянула юбку на колени, тупо уставилась в темноту. Темнота больше не таила в себе ничего, кроме удаляющегося скрежета гравия, блика луны, отраженного в бутылочном боку, да шороха перьев — голубь сны видит, отстранение подумала она.