Очерк боевой жизни ахалтекинского отряда 1880-1881 г.г.

Первая весть, облетевшая отряд, была неблагоприятна: в минном колодце, появилась вода и работы стали. Этот случай занял всех, особенно сапер, которые хотели приступить к исследованию просачивается ли эта вода по трещинам из ручья, дотекающего тут же за калою, или она родниковая? Иначе [48] говоря. Можно ли исправить дело отводом ручья или нельзя? Генерал Скобелев после доклада об этом некотором разговоре с подполковником Рутковским и капитаном Масловым, решил бросить начатую работу, двинуться траншеями вперед, дальше от ручья, и там, поближе ко рву, спуститься другим колодцем.

В числе приказаний, отдаваемых в этот день генералом Скобелевыми было и такое, которым оформливалось общественное мнение относительно способа встречи ночных нападений противника. «На случай нападения неприятеля», говорилось в нем, «и в ожидаем его, части становятся позади траншей и стреляют стоя, целясь возможно ниже, пусть неприятель эскаладирует траншеи. Лучшие стрелки и часовые вдоль бруствера траншеи. Разумеется, это пригодно лишь ночью, в виду отсутствия неприятельского огня в особенности и перед, и во время нападения. Люди могут спать, закрывшись кошмами».

К часам двум термометр на солнце показал +22°, и так, среди зимы, холод, искусственно заставлявши прыгать утомленных рабочих и не дававший им возможности хорошо уснуть, заменялся теперь весеннею теплотою, которая указала настоящее состояние людей: разметавши свои утомленные члены, солдаты, как-то неловко приткнувшись к траншейной насыпи, сплошною линиею спали крепко, недвижимо, с видом убитых; страшная толкотня и выстрелы над головами для них были нечувствительны, а бодрствовавшее по очереди предавались чисто домашним занятиям: одни, сбросив шинели, переодевали белье, другие сосредоточенно занимались избиением врагов, ближе рубашки прилегавших к телу; часть их грела воду для чайка, делилась сухарями, и все это делалось, как будто их не толкали проносимыми турами, фашинами, патронными ящиками и плечами носильщиков, как будто не к вам относились крики: «посторонись, дай дорогу!»

Решение генерала Скобелева двигаться траншеями вперед должно было приводится в исполнение с этой ночи; к вечеру все стихло; командиры батарей правого фланга были предупреждены относительно того, чтобы быть, готовыми и ответить огнем, когда работы наши будут открыты противником: в пехоте сделан расчет и под покровом безлунного начала ночи, полковник Куропаткин пробивает новое отверстие правее башни в Охотничьей кале, траншеей спускается в дно оврага, затем, сохраняв полную тишину, ведет продолжительную работу и, сделав к [49] полуночи поворота два, подходит к невысокой глиняной стене, огораживавшей небольшой квадрат. Дальнейшее движение не могло быть произведено скрытно при ярком свете луны; необходимо было открыто вбежать внутрь этого редута, и наши кинулись в него. Горячая пальба открылась из всех ближайших амбразур, вслед за нею начавшиеся в крепости крики и возгласы слились в общий шум. В ответ на это зашипели в воздухе наши снаряды, засвистели в вышине мортирные гранаты, но общего гама и пальбы остановить не могли.

Неприятельские выстрелы заставляли владетелей нового редута, названного Ширванским, закапываться с необыкновенною быстротою. После часовой перестрелки замолк грохот выстрелов, только мортиры на обоих флангах настойчиво, изменяя заряды и направления, разбрасывали снаряды по всей крепости. Потеря дня в лагерях и траншеях состояла из двух убитых и пятнадцати раненых; один из них был прапорщик Абадзиев ординарец командующего войсками.

4-го января точно наступало лето: еще яснее, еще темнее, чем вчера, выкатилось солнышко на ясном небе и проснувшиеся с отрадным чувством сбросили шубы, которыми кутались сверх одеяла.

Рассвет объяснил и текинцам, что происходило ночью, когда под ногами их ясно обозначился вновь укрепленный Ширванский редут. Их должна была встревожить очевидная опасность такого быстрого приближения противника и то связывавшее их руки соображение, которое указывало, чему могли они подвергнуться, кинувшись на уничтожение этого выдвинувшегося вперед укрепления; оно отлично оборонялось ружейным огнем с левофланговых траншей, с платины, со стен Охотничьей калы и Туркестанской.

С рассвета начатая с крепости учащенная стрельба, как результат естественного раздражения противника, продолжалась недолго: часам к восьми он убедился в полной бесполезности такого рода действий по хорошо скрытым стрелкам и прекратил ее. День с каждым часом становился жарче; везде виднелась та же жизнь, та же работа чередных и, пользуясь теплотой, то же старание, при первом случае, порасправить застывшие члены, привести в годный вид нехитростный туалет и отдохнуть. Около двух часов, Реомюр показал на солнце +28°.

Перед вечером по отряду пронесся слух, что неприятель опять выходит из крепости через западную стену и скрывается [50] за песчаными курганами. Вскоре полученное начальниками предупреждение о том же подтвердило действительность слухов.