Очерк догматики. Лекции, прочитанные в Университете Бонна в летний семестр 1946 года

В положении о Творце и творении решающее значение имеет утверждение, что Бог существует не только для себя, что есть и отличная от Него действительность, мир. Откуда нам это известно? Разве каждый из нас уже не задался вопросом, не является ли весь этот мир вокруг нас на деле лишь видимостью и сновидением? Разве вас не посетило одно радикальное сомнение — нет, не в Боге, это глупое сомнение, — относительно вас самого? Не есть ли то, что мы считаем действительностью, всего лишь «покрывало майи» и тем самым не является действительностью? Может быть, единственное, что нам остается, это как можно быстрее досмотреть это «сновидение» до конца, с тем чтобы погрузиться в нирвану, из которой мы вышли?

Положение о творении противостоит такой ужасающей мысли. Откуда нам может быть достоверно известно, что дело обстоит обратным образом и что жизнь есть не сон, а действительность, что я сам есть и что мир вокруг меня есть? С позиций христианского символа может быть только один ответ. Это вероисповедание говорит нам в своей сердцевине, во втором положении, что Бог решил стать человеком; что мы в Иисусе Христе имеем дело с самим Богом, Богом‐Творцом, который стал творением и существовал как творение в пространстве и во времени, здесь, тогда и там, где мы все существуем.

Если это истинно, то с этого начитается все: Бог был в Христе, а потому у нас есть место, где творение предстает нам и может постигаться нами как действительность. Ведь если сам Творец стал творением — Богочеловеком, если все обстоит так, а с этого начинается христианское познание, то нам в Иисусе Христе открыта тайна Творца и его деяния, а также тайна его творения, то мы воочию видим содержание первого положения. Поскольку Бог стал человеком, то больше не может возникать сомнений по поводу того, что есть творение. Когда мы смотрим на Иисуса Христа, с которым живем в одном пространстве, то нам говорится, говорится как Слово Бога — слово о Творце и слово о его деянии, а также о самом удивительном проявлении этого деяния, о человеке.

Тайна творения, понимаемая в христианском смысле, не связана в первую очередь — так полагают глупцы в своем сердце — с проблемой того, существует ли Бог как Создатель мира, поскольку с христианской точки зрения дело не может обстоять таким образом, что мы поначалу предпосылаем действительное существование мира, а затем спрашиваем, существует ли также и Бог. Первое, с чего начинаем мы, — это Бог‐Отец, Сын и Святой Дух. И отсюда возникает серьезная христианская проблема: действительно ли дело обстоит так, что Бог не желает быть только для самого себя и что вне Его есть и мир, что мы суть наряду с Ним и вне Его?

В этом загадка! Тот, кто хоть в малой степени пытался созерцать Бога, постичь Его таким, каким Он открыл себя нам — Бог в тайне, Бог в вышних, Бог Триединый и всемогущий, — тот должен удивляться тому, что есть мы, есть мир наряду с Ним и вне Его. Бог не нуждается в нас, Он не нуждается в мире, в небе и в земле. Он богат сам по себе. Он владеет всей полнотой жизни, все величие, вся красота, все благо и вся святость есть в Нем. Он достаточен для самого себя. Он есть счастливый в себе Бог. Для чего тогда мир? Здесь в живом Боге, здесь есть все. Как может быть наряду с Богом нечто, в чем Он не нуждается? Это загадка творения. И ответ дает учение о творении: Бог, не нуждающийся в нас, сотворил небо и землю и меня самого «из чистой отцовской милости и милосердия без всякой моей заслуги и достоинства, за все я должен быть благодарен и за все восхвалять, за все служить и быть послушным, поистине это так». Не чувствуете ли вы в этих словах Лютера удивление перед творением, перед милостью Бога, в силу которой Бог желает не быть в одиночестве, желает иметь рядом с собой какую‐то действительность?