Очерк догматики. Лекции, прочитанные в Университете Бонна в летний семестр 1946 года

Откровение Бога в человеке Иисусе Христе потому носит обязательный и исключительный характер, а деяние Бога в Нем потому дает такую поддержку и удовлетворение, что этот человек не есть отличное от Бога существо. Он есть единственный Сын Бога, то есть сам уникальным образом через себя и из себя живущий Бог, в существующей личности представляющий всемогущество, милость и истину Бога, и тем самым подлинный посредник между Богом и всеми прочими людьми.

Мы подходим к вопросу, который на деле не является вопросом, поскольку ответ заранее известен, — речь идет о высказываниях о подлинной божественности Иисуса Христа. Попытаемся прояснить для себя, каким же образом приходят к этим высказываниям, соответственно прояснить, какой же вопрос ведет к ним.

В наших рассуждениях мы подошли вплотную к понятию откровения, или Слова Бога, то есть возвещения Бога, исходящей от Него самого вести. Существуют много откровений и много слов и вестей, которые были адресованы и все еще адресуются человеку и которые также притязают на то, чтобы быть словом и вестью Бога.

Возникает, таким образом, вопрос, по которому мы обязаны высказаться, вопрос о том, в какой мере то, что мы назвали откровением, обязательно признавать в качестве такового и принимать как откровение? Ведь нет сомнения в том, что в большей или меньшей мере в истории человечества в целом и в жизни каждого отдельного человека существует достаточно поводов и случаев, когда нечто предстает как в высшей степени просвещающее, важное и убедительное, когда это нечто «повергает» и захватывает нас. Человеческая жизнь и как микрокосмос и как макрокосмос полна такими событиями. В жизни людей есть «откровения» мощи, красоты, любви. Почему же именно то, что названо здесь откровением Бога, событие существования Иисуса Христа, следует считать откровением в возвышенном, уникальном смысле?

В общем виде ответ на этот вопрос (вопрос об «абсолютности» христианства у Трельча) выглядит следующим образом. Следует признать, что нас обступают другие «откровения», во многом убедительные и правомерные. При этом с позиций христианской веры мы должны сказать о том, что у этих откровений отсутствует какой‐то высший, безусловно обязательный авторитет. Можно пережить весь этот мир откровений, что‐то здесь может просветить, что‐то убедить или «повергнуть», но при этом ничто не обладает силой, присущей изначальному и последнему, — такой силой, которая не позволит порадоваться таким откровениям и опьяниться ими, а затем пойти дальше, подобно тому как поступает человек, который видит свое отображение в зеркале, а потом идет дальше и забывает о виденном.

Со всеми подобными откровениями дело обстоит так, что у них отсутствует какая‐то последняя обязательная сила. И это не потому, что у них нет мощи, что они не наполнены смыслом или не способны захватить и увлечь, а потому, что, как следует признать, исходя из христианской веры, все это — откровения величины, мощи, благодатности, красоты сотворенной Богом земли. Земля полнится чудом и величием. Она не была бы творением и предуказанным нам для существования местом, если бы она не была полна откровениями. Философы и поэты, музыканты и пророки всех времен знали об этом. В то же время эти откровения земного духа лишены авторитета, который был бы безусловным для людей. Человек может пережить этот мир откровений, не испытав безусловной и окончательной привязанности к какому‐либо из них.

Речь может идти, однако, и о небесных откровениях, то есть откровениях той невидимой и непостижимой действительности творения, что окружает нас. И этот мир недостижимого и невидимого постигается нами в его устойчивом движении навстречу нам. Здесь, и именно здесь многое также способно вызвать удивление. Чем был бы человек без встречи с небом и небесным миром? (Однако и такие небесные откровения не обладают последним и высшим авторитетом, и они суть тварные откровения. И они не дают последнего ответа. Все небесное, как и все земное, в конечном счете само носит обусловленный характер. Оно может предстать перед нами в качестве посланника великого царя, который, как величественный и могущественный человек, способен вызывать у нас восхищение, что, однако, не затрагивает нашего знания о том, что он есть не сам царь, а лишь посланник царя.

Таким образом, мы остаемся вне всех сил неба и земли и всех их откровений. Мы знаем: есть нечто высшее. И как бы ни были могущественны эти силы, пусть это даже будет атомная бомба, они не являются чем‐то окончательно обязательным для нас и потому не убеждают нас исчерпывающим образом. «Когда сокрушится земля, то несломленные увидят лишь обломки». Разве не так все выглядит, когда смотришь на человечество, прошедшее сквозь годы войны, не доказало ли оно своей удивительной устойчивостью, что все это не задело его в его основе? Люди переживали самые ужасающие вещи, однако человека не сломать властителям, которые не являются подлинными и единственными властителями. Несокрушимо движется человек через обломки и утверждает себя вопреки земным силам.