Очерк и публицистика

Однако случилось нечто совершенно невероятное: лихие немецкие парашютисты, распевавшие задушевные народные песни, попали в засаду, подстроенную личной охраной хитрого короля Хокона, и их тривиально посекли из пулеметов: растянувшаяся колонна автобусов неплохая мишень для опытных стрелков. Кажется, это была единственная удачная операция норвежских военных. Впрочем, то была не рядовая воинская часть, а личная охрана предусмотрительного короля норвежцев.

В дело пришлось вступить германскому послу Брайеру, которому как кадровому дипломату со стажем пришлось после столь досадного казуса весьма туго. Напрасно карьерный дипломат старой школы то льстил монаршему самолюбию, то недвусмысленно намекал на грозные «санкции»: хитроумный король норвежцев доблестно валял ваньку и изображал из себя чистоплюя-конституционалиста: он-де по конституции не правомочен принимать политические решения. Это, мол, дело правительства, с которым ему, естественно, необходимо посоветоваться.

Своим же правительствующим подданным верный конституции Хокон заявил, что сам-то он «не местный — датчанин, приехал он в эту страну всего лишь тридцать пять лет назад», однако назначать Квислинга премьером все же не хочет (еще бы он хотел, после того как тот, не испросив согласия и разрешения у своего доброго короля, провозгласил себя вторым лицом в королевстве!). Не хочет он, впрочем, и того, чтобы министры принимали решения под влиянием его заявления. Далее печальный король посетовал на то, что в условиях надвигающейся войны, в которой многим молодым норвежцам придется отдать свои жизни, единственным выбором для него остается отречение.

При слове «отречение» членов правительства наверняка пробил озноб. Сплочение вокруг благородного и храброго короля счастливо состоялось, и было решено продолжать борьбу, о чем министр иностранных дел Х. Кот и уведомил германского посла.

Сопротивлялись норвежцы (вместе с англичанами и французами) недолго: французские части покинули позиции в Норвегии 5 июня, через два дня за ними последовали англичане. Эвакуация прошла организованно, решительно и быстро и завершилась в ночь на 8 июня. А накануне король и его министры эвакуировались на крейсере «Девоншир» в Англию, предусмотрительно прихватив с собой золотой запас королевства и кое-какие секретные документики МИДа.

Об этих государственных мужах герой замечательного норвежского писателя С. Хёля говорил так: «И откуда, собственно, оно взялось, это правительство? Можно подумать, кто-то специально ходил и днем с огнем выискивал его членов в доме для дефективных! Но поскольку все они сплошные бездарности и сами это прекрасно знают — нет, только подозревают, потому что знать они ничего не знают, ни черта! — то, естественно, они стараются и окружение себе подбирать соответствующее, держа на почтительном расстоянии всех тех, кто уже одним своим присутствием делал бы их смешными. Вот откуда этот наш смехотворный норвежский Лондон — карликовый рай, как окрестил его один умный человек, попавший туда по ошибке.

Без сомнения, это надо рассматривать как великолепное доказательство живучести нации. В разгаре величайшей в мире войны, поселившись в величайшем в мире городе, наши соотечественники умудрились — фокус-покус — устроить себе захолустнейшее из всех норвежских захолустий!»

Впрочем, это могло быть субъективное мнение писателя, хотя написаны эти строки были уже после войны, а сам Хёль имел прочную репутацию антифашиста. Не пощадил писатель и своего несчастного короля, хотя сделал это вполне изящно, описывая устами своего героя бодрящую душу норвежца-антифашиста пропаганду из Лондона: «Ах, сколько пустой болтовни!.. Представьте: двое идут полмили по тридцатиградусному морозу, чтоб послушать радио, — так было! Сидят в нетопленой избушке, верят, ловят… И что же они слышат? Получасовой отчет о рождественской елке в Кардиффе».

Вместе со своим королем взял курс на Туманный Альбион и его торговый флот (числом до тысячи единиц, составлявших двадцать процентов мирового тоннажа): его вскоре пришлось топить «волкам» Деница. Другая часть осталась в Норвегии, служила верой и правдой немцам, и ее пришлось пускать на дно уже советским подводникам.

На другой день после благополучного прибытия в Альбион норвежское правительство, громогласно заявившее о своей готовности продолжать борьбу, приказало частям и группам солдат прекратить организованное вооруженное сопротивление германским войскам, прибавив, однако, что борьба с оккупантами будет продолжена.

По всему выходило, что приказ сопротивляться и стоять до последнего понадобился непобежденному королю Хокону и его правительству лишь для того, чтобы обеспечить себе безопасную эвакуацию из страны.