Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно

Прекратившее в 1569 г. самостоятельное существование Литовско-Русское государство в ходе своего внутреннего развития и в его конечных результатах, как можно видеть теперь, было совершенно не похоже на современное ему и родственное Московское государство. Московское государство развивалось все время в направлении монархического абсолютизма и отлилось в конце концов в форму монархии, во главе которой стоял наследственный государь, неограниченный владыка и повелитель, свободно распоряжавшийся жизнью и достоянием своих подданных, которые в отношении его имели одни обязанности и не имели никаких прав: ни личных, ни сословных, ни корпоративных. Правда, этот государь в управлении государством пользовался советом и административными услугами вельмож, составлявших его думу, а по временам созывал на земский совет и других своих подданных, но делал он это по своей воле и усмотрению, а не по своей политической обязанности, закрепленной какою-либо хартией, и не считал себя de jure связанным согласием или несогласием своего совета. Он сосредоточил в своей резиденции все высшее управление государством и вел его при помощи целого ряда учреждений, которые давали приказы местным агентам, контролировали их деятельность, давали на них суд и управу и т. д. Литовско-Русское государство сделалось монархией конституционною, во главе которой стоял избираемый великий князь. Этот государь с самого конца XIV в. связывал себя разными хартиями, которые он выдавал своим подданным как всего государства, так и отдельных его областей. В этих хартиях землевладельцам Литовско-Русского государства, преимущественно шляхетского, благородного сословия, даны были гарантии личной и имущественной свободы и неприкосновенности, многочисленные вольности и изъятия от повинностей и предоставлены были разные другие сословные преимущества и политические права. В силу этих хартий Литовско-Русский господарь с конца XV в. был уже не самодержавным государем, а ограниченным de jure советом и согласием панов-рады, а со времени издания Статутов 1529 и 1566 гг. и «ухвалами» всех «станов», шляхты, собранных на великий вальный сейм. И любопытно, что наивысшее развитие Литовско-Русского конституционализма совпадает по времени как раз с наиболее резким выражением московского абсолютизма. Литовско-русский господарь подавал своим князьям, панам, боярам-шляхте и земянам больше всего гражданских и политических прав (вторым Статутом) как раз в то самое время, когда московский государь устами Грозного царя Ивана Васильевича стал открыто проповедовать, что он волен жаловать и казнить своих холопов, что он имеет нужду только в милости Божией, а человеческого наставления не требует, что «российское самодержавство изначала сами владеют всеми царствы, а не бояре и вельможи». Литовско-русский господарь, подобно московскому, соединивший под своей властью также несколько «царств», однако, разделял управление ими не только с литовскими вельможами, которые группировались около него в центре государства, в его раде, но и с местными земскими князьями и боярами, которые продолжали отправлять в областях должности, составляли советы при литовских наместниках, собирались на местные сеймы для высшего суда и местного законодательства. Литовско-русский господарь стянул к центру, взял в свои руки только наиважнейшие правительственные дела, предоставив текущую будничную правительственную работу местным правителям и в значительной мере землевладельцам. Вследствие этого и в центре Литовско-Русского государства не создалось такого мощного правительственного механизма, как в центре государства Московского.

Чем же объясняется вся эта разница исторического развития обоих государств и его результатов? Прежде всего тем, по всем данным, что Литовско-Русское государство создалось и держалось на более устойчивом и определившемся общественном материале, чем государство Московское. Северо-Восточная Русь, послужившая материалом при постройке Московского государства, как в удельную эпоху, так и в XVI в., представляла страну, население которой переливало из края в край, расползалось вширь, захватывая все новые и новые пространства для своей оседлости на севере, востоке и юге.