Очерк о родном крае (СИ)

Его неожиданно посетило странное ощущение. Марек словно увидел себя с высоты нескольких десятков метров, беспокойную точку, совершающую непонятные эволюции, перемещающуюся от дома к дому. Точку было жалко. И было жалко все другие точки. От них тянулись вверх тонкие черные ниточки страхов и белые ниточки надежд.

Потом пошел дождь.

К вечеру на севере заворчало.

Это ворчание можно было спутать с рокотом далекого грома. Но Марек знал, что это. Канонада. Артиллерийский огонь.

Он был в Турции во время обострения турецко-курдского конфликта. Курдам тогда удалось незаметно подтащить гаубицы и устроить обстрел приграничных территорий. А городок с труднопроизносимым названием, в который их накануне вывезли на открытие агрохимического комплекса, построенного Евросоюзом совместно с местным холдингом, находился, кажется, не более, чем в девяноста километрах от нейтральной полосы.

Ворчало также.

То тише, то сильнее, с перекатами из одного края неба в другой.

Марек выбрался из квартиры в синеву вечера - его что-то все больше тянуло на открытые пространства. Он мельком подумал, что это не опасность остаться под завалами в случае бомбежки и не отсутствие возможности бежать, если случится повторная облава. Просто дышалось лучше, свободней, общность чувствовалась.

Дина вышла вместе с ним.

Какое-то время они слушали доносящиеся с севера раскатистые звуки. Кто-то подошел к ним еще, прикурил и рассказал, что это 'гиацинты'. Сто пятьдесят два миллиметра. Дальность - тридцать километров. Грозное оружие. Долбит, конечно, осколочно-фугасными, в основном, но может и ядерным долбануть.

Электричества не было. Закат над крышами подкрашивал небо.

- А это 'Ноны', - сказал собеседник, расслышав в рокоте изменившуюся тональность.

- Думаете, наступают? - спросил Марек.

- А куда денутся? Неделя, и здесь будут, если не быстрее. Укрепленных позиций после Новомосковска у НАТО, считай, и нет.

- Скорее бы! - выдохнула Дина.

- Это да, - вздохнул собеседник, затушил сигаретку и исчез также бесшумно, как и появился.

- Хорошо грохочет, - сказал Марек.

- А я вот думаю, - произнесла Дина, - как далеко мы пойдем. В сорок пятом остановились, а теперь приходится отбиваться по новому. Нельзя останавливаться, надо их всех под корень, как они, методично.

- И чем мы будем от них отличаться? - спросил Марек.

- Справедливостью, - сказала Дина. - Они должны ответить за все. Это справедливо. Если все они умрут, это тоже будет справедливо. То, что они несли нам, они же сами и должны полной мерой испытать на себе.

- Даже женщины и дети?

Дина резко повернулась к нему.

- А ты считаешь, что их вины нет?

- Но они же... Они тут не причем.

- Потому что это было бы справедливо! - выкрикнула Дина. - Сколько убито здесь? А под Вязьмой? А в Орле и на Балтике? По всей России? Эти люди были при чем? Расстрелянные, замученные. Эти люди в чем провинились? Андрей - в чем? А эти, типа невинные... жрут на крови и веселятся на крови. Пикники, подгузники... В их мире ничего страшного, кроме детской сыпи, не происходит! Страдаем-то мы! И умираем мы! Нет их вины? Есть! Она огромна! И этот страх, что мы придем и спросим за все, передается им из поколения в поколение. Они знают свою вину!

Марек сгорбился.

- В сущности, ты права, - признал он. - Только у нас не получится.

- Почему? - спросила Дина.

- Пожалеем.

- У меня к ним жалости нет, - сказала Дина, как отрезала.

- Это сейчас, - шепотом, чтобы она не слышала, озвучил Марек.

Свиблов появился тем же вечером, ближе к ночи. Посветил фонариком в окно, когда они пили холодный чай на кухне, позвал Марека на улицу.

Марек вышел, они быстро поздоровались. Канонада, кажется, стихла. Небо было чистое, звездное.

- Рад, что вас не взяли, - сказал Свиблов.

Они отошли подальше от окон, поближе к темно-синему или темно-фиолетовому 'пассату', который, видимо, служил Александру Михайловичу разъездным транспортом.

- Канонаду слышали? - спросил Марек.

Свиблов кивнул. Лицо у него было усталым, мятым. Глаза запали.

- Да, по этому поводу я как раз здесь.

- А вы выедете?

- Не беспокойтесь, есть пути. Тем более, это в некотором смысле полицейское авто. Пропустят. Ситуация такая: вы еще не передумали насчет своего участия в боевой группе?

- Нет.

- Тогда на рассвете ждите Диму.

- Понятно.

Свиблов щелкнул зажигалкой.

- Есть информация, - сказал он, - что НАТО послезавтра или чуть позже оставит город и область, оттянет части к югу, к Воронежу, возможно, к Белгороду. Там большая база снабжения. А до эвакуации эти уроды хотят устроить здесь резню.

Марек почувствовал, как похолодел затылок.

- Вы серьезно?

- Да. Расстреляют всех, что взяли сегодня. Возможно, взорвут школу. Что еще? Гранаты в толпу. Снайпер на высотном здании. 'Леопарды' из Рогожино пойдут прикрытием, будут, думаю, бить по городу и сеять панику.

- Зачем?

Свиблов усмехнулся.

- Это интересный вопрос. Он лежит в плоскости того, что движет людьми. Почему один человек считает возможным убить другого?

- И почему?