Очерк о родном крае (СИ)

Мальчишка, потоптавшись, неуклюже обнял отца.

- Беги, - поторопил Дима.

Сашка через пологий склон выбрался наверх. Разобрали тубусы. Как и прочие, Марек повесил свои 'мухи' на плечо. Терпимо. Килограммов шесть, наверное.

Рэмбо!

- Пошли, - сказал Дима.

Он выдвинулся первым, Максим встал последним. Шли молча. В низинке было полно мусора и битого кирпича. Где-то потявкивала собака. Шелестел в кустах ветер. С насыпи через дорогу периодически летел мелкий песок.

Солнце всплывало, расстилая по небу дымные красные усы.

Страха у Марека не было. Было ощущение предначертанности, судьбы. Шагая за Сергеем, он думал: вот я, Марек... нет, Марк Канин, с каждым метром обретаю настоящего себя, свою историю, жизнь, мир, дом.

Я готов за все это воевать.

Я могу умереть и я не могу умереть. Я, в сущности, бессмертен, потому что моя физическая смерть совсем не означает прекращения существования. Я растворюсь, я застряну в корнях и листьях, в земле и в воздухе.

В воздухе обязательно.

Это же не я иду, это целый мир идет спрашивать ответа. Дина и мама, и Андрей, и Свиблов, люди, сожженные в Пеструхино, люди, погибшие под Вязьмой.

Даже те, кто сейчас прорывает фронт под Новомосковском.

Ему действительно так казалось. Он чувствовал в себе их жизни, их души, как зыбкие, но стойкие огоньки. Он вообще ощущал себя не вполне человеком. Он был одновременно и небом, наблюдающим, как четыре точки следуют за пятой, и землей, лениво проминающейся под ботинками и туфлями. Он был домами, ревниво охраняющими сны их обитателей, и молчаливо, сердито провожал блеском стекол следующую мимо группу. Он был ветками и воробьями. Полиэтиленовым пакетом. Пластмассовым колесом от детского велосипеда. Беспородным псом, пересекающим дорожное полотно.

Он был Димой, который думал, что ведет их на верную смерть. И по другому было нельзя. Им бы день подготовки, хотя бы день, тогда первые минуты боя не сожрут и так крохотный отряд.

Но, может, и не сожрут.

Дима незаметно мотал головой и сплевывал через зубы. Хрен вам! Это мы всех сожрем. Не дождетесь!

Он был Саней, припустившим огородами к недостроенной ферме, стоящей на возвышении и зияющей выбитыми окнами. Он ревел, он глотал на бегу соленые слезы, потому что боялся, что ни отца, ни брата больше не увидит. 'Калаш' бил его по бедру, будто отцовская рука - не о том думаешь!

Он был Сергеем, спина которого покачивалась впереди. Сергей вспоминал, как позавчера ссорился с женой. Что она тогда там сказала? Чтобы я сдох? Так это вполне может случиться. А вообще - глупо же, грыземся из-за ерунды. Всегда грыземся из-за ерунды, забывая о важном.

Он был Алексеем, нервно сжимавшим автомат. Где-то внутри него засел страх, который водка лишь загнала чуть глубже. От страха пружинило колени, и ему казалось, что при неосторожном движении его может подкинуть на два-три метра в воздух. А еще у него было стойкое ощущение, что отряд давно ведут, и натовцы медленно сползаются к ним, готовые в любой момент открыть огонь.

Он был Максимом, в душе которого кипела холодная ненависть. Он думал: это моя земля и это мой город! А вы пришли... Вы зачем пришли? А если я к вам приду? Вы думаете, мы ползать будем перед вами?

Вы же гниль, гангрена, порча. Вы же только изгадить можете! Облапошить, высосать, нажиться, убить. Бойтесь теперь!

Мы идем! Я иду!

- Я иду, - повторил за ним Марек.

Он был целый город, замерший в ожидании. Он вбирал в себя тысячи людей и растекался по области. Он чувствовал время, бег секунд, сокращения сердечных мышц, ток крови, рост и деление клеток. Он ощущал электричество эмоций. Ему казалось, что он может управлять всем этим. Мир, люди ждали его команды, импульса, чтобы понять, собраться и шагнуть навстречу выбору.

Он был - напряжение перед боем.

- Марек! - Дима заставил его очнуться, потянув за рукав вниз.

Ощущение единения отодвинулось, но не пропало совсем.

- Что? - спросил Марек, оглядываясь на присевших у бетонного кольца Алексея и Сергея.

Максим перебрался вперед и осторожно выглядывал из-за бугорка. Со стороны базы светило несколько фонарей - размытые пятна света плыли над стеной из серого, силикатного кирпича.

- Все нормально? - спросил Дима.

Марек кивнул.

- Тогда сядь.

Дима потянул с его плеча 'муху'.

- Мужики, показываю один раз.

Он вскинул гранатомет.

- Открываем заднюю крышку, выдвигаем трубу до упора, - Дима последовательно проделал с 'мухой' обозначенные манипуляции. - Диоптр и прицельная планка встают вертикально. Чтобы взвести ударный механизм, необходимо предохранительную стойку с диоптром опустить назад и вниз. Все, взведено.

Он присел на колено.

- Сзади никого быть не должно, понятно? Е...нет реактивной струей, считайте поджарили боевого товарища. Целимся сюда, через нижний диоптр на среднюю планку, это сто пятьдесят метров. Где-то так до базы и будет. Если вдруг что, например, смена позиции, уход из-под огня, ставим выстрел на предохранитель, вот так.

Дима убрал диоптр вниз.

- Выстрелить потом все равно необходимо. Обратного складывания не предусмотрено. Для выстрела жмем шептало, оно как раз окажется под пальцем. Всем ясно? Сергей?