Очерк православного догматического богословия. Часть I

II. Языческие народы лишены были непосредственного откровения Божия. Им предоставлено было в своей духовной жизни ходить собственными путями (Деян 14, 16). Однако, Бог и им не несвидетельствована Себе остави (Деян 14, 17) в откровении естественном. В сердцах язычников всегда оставалось также написанным дело законное, спослушествующей им совести, возвещавшее им нравственные обязанности (Рим 2, 15). Следуя внушениям врожденной идеи ο Боге, особенно при руководстве преданий первобытной религии, люди могли бы приходить к истинному богопознанию, освещавшему для них путь жизни, равно по указанию совести — естеством законная творить. Но они не осуществили этой возможности. Явилось язычество в многочисленных и разнообразных формах. Вместе с этим усилилось и нравственное растление; языческие религии освящали грех и порок. Особенно это растление обнаружилось перед явлением Спасителя в греко-римском мире. (Рим 1, 24–32). Все это должно было привести человечество к опытному познанию силы и глубины повреждения человеческой природы и невозможности восстания или возрождения собственными силами и средствами. И действительно, языческий мир опытно дошел, наконец, до сознания человеческой немощи и бессилия в стремлении к истине и добру, в искании божественного. а такое сознание можно назвать драгоценным плодом исторического вос{стр. 377}питания человека, потому что оно способно было возбуждать в людях живое чувство нужды в небесной помощи и приготовляло их к самому принятию ее. Сократ († 399 до Р. Хр.) и Платон († 348) говорили уже ο необходимости божественного Наставника для просвещения человечества и направления его на путь добра (Разг. Алкив.), а впоследствии чувство такой нужды должно было делаться и делалось еще живее. И это понятно. Философия, явившаяся руководительницей язычников в духовной жизни и вообще пытавшаяся разрешить высшие и главнейшие вопросы религии и нравственности, совершенно разрушила народные религиозные верования, объявив богов вымыслами воображения, но в скептицизме, которым закончилось ее развитие в дохристианском мире, сама же должна была сознаться в своем бессилии собственными средствами найти истину ο Боге, душе человека, цели человеческой жизни, нравственной деятельности и загробной жизни.

Нельзя думать, чтобы к сознанию своей немощи в поисках истины и блага и к жажде небесной помощи пришел языческий мир сам собой, — без тайного водительства Божия. Св. Иоанн Богослов благовествует ο Боге Слове: в Том живот бе, и живот бе свет чловеком; и свет во тьме светится, и тьма его не объят (Ин 1, 4–5). Это благовестие свидетельствует, что Слово, — Сын Божий, — постоянно ведшее избранный народ к определенной ему цели, было светом и руководителем умом и во мраке язычества, хотя Его просветительные и руководительные действия не были ясно сознаваемы и ощущаемы.