Очерки и рассказы из старинного быта Польши

— У меня решительно всё вышло из памяти после того угощения, какое нам задали, — проговорил пан Михал.

— И у меня мёд отбил всю память, — заметил товарищ пана Михала.

— А ведь а полагался на тебя…

— А я так на тебя…

— Хороши же мы! Нечего сказать!.. — крикнули оба шляхтича в один голос и опять вопросительно посмотрели друг на друга.

Несколько минут продолжалось молчание. Только конский топот раздавался по дороге.

— Что ж нам делать? — спросил наконец пан Вацлав у своего товарища, придерживая коня и в недоумении пожимая плечами.

— Вернуться назад, — заметил довольно равнодушно пан Михал.

— Стыдно!..

— Так поедем вперёд; что будет, то будет…

— Пусть будет по твоему, — отвечал пан Вацлав, — видишь ли невдалеке перед нами стоит корчма: не закусить ли там? Ведь известно, что во время еды мысли делаются свежее и спокойнее, мы станем припоминать понемногу обо всём что с нами было, и таким образом по нитке дойдём кое-как и до клубка…

— Совет твой сделан здесь кстати, — заметил пан Михал, — он кстати, во-первых, потому что желудок просит перехватить чего-нибудь, а во-вторых, нам непременно должно подумать о том, зачем мы едем послами от нашей братии-шляхты к его милости князю-епископу.

Пришпорив разом своих коней, которые прежде шли шагом, как будто желая дать седокам возможность подремать на рассвете, оба шляхтича молодецки подскакали к корчме. У ворот её стоял старый еврей Азик, в шёлковом потёртом жупане; он поглаживал свою бороду и подёргивал свои пейсики в ожидании проезжих панов. Вежливо встретил он своих гостей, объявляя им, ещё при входе их на крыльцо, что у него не только есть овёс, сено, молоко, рыба и яйца, но что у него найдётся и такое отличное вино, какого нельзя достать даже и в Кракове.

— А вот, пан арендатор, мы это сейчас увидим!.. — крикнули Вацлав и Михал.

Спрыгнувши проворно с коней, они вошли в корчму. Покуда гости расправляли ноги и осматривались кругом, Азик успел сбегать в кладовую и вскоре явился к своим вельможным гостям, неся им на пробу несколько фляжек венгерского.

Проезжие уселись за столом и в ожидании закуски, опёршись на стол локтями, крепко призадумались о цели своего посольства, стараясь припомнить данные им на этот случай инструкции. Как однако они ни силились, всё было напрасно, а между тем поставленное Азиком на стол венгерское манило их в себе своим золотистым цветом.

— Ну что, пан Михал, припомнил? — спросил Вацлав.

— А ты?

— А вот закусим, так быть может и вспомним.

Приятели дружно принялись за поставленную перед ними закуску. Закуска поубавилась скоро.

— Ну что теперь, ты вспомнил? — спросил Михал.

— Нет ещё.

— И я ещё нет.

— Попробуем пополоскать горло, — сказал Вацлав — так, быть может, память после этого сделается свежее.

С этими словами оба шляхтича принялись за венгерское, которое, по своему превосходному качеству, упрочило в их мнении славу Азика на веки вечные.

Послы однако призадумались крепче прежнего, а между тем перед ними заметно опорожнилась большая миса квашенной капусты, и быстро исчезло всё венгерское. Несмотря однако ни на закуску, ни на выпивку, шляхтичи не припомнили данных им поручений; мало этого — оказалось даже, что после часовой езды и часового питья в корчме Азика, они не могли пошевелить ни рукой, ни ногой, ни языком, почему они растянулись тут же около стола, на скамейке, бормоча друг другу, что сон и отдых необходимы после езды верхом и в особенности после хорошей закуски и отличного венгерского. Выспавшись порядком, они вскочили со всех ног и вопросительно посмотрели друг на друга.

— Ну что ж теперь, припомнил? — спросил Вацлав.

— Снилось что-то, а теперь забыл опять всё!.. А ты?..

— И со мной было тоже самое: припоминал что-то во сне, а теперь хоть по лбу хвати, ровно ничего не помню, знаю только то, что мне редко приходилось пить такое славное вино, каким попочивал нас Азик.

— А знаешь, приятель, что нам нужно сделать для того, чтоб вспомнить наши поручения? — сказал Михал — нам нужно не торопиться. Ведь когда же нибудь мы вспомним всё то, что нам поручили. Переночуем-ка лучше здесь. Неужели же мы и на завтра ничего не вспомним… Хоть бы что-нибудь вспомнить, а там по нитке доберёмся до клубка, — повторил пан Михал.

— А вот я помолюсь хорошенько св. Антонию Падуанскому. Молитва его помогала мне всегда находить то, что мне случалось терять, — заметил Вацлав.

На такие убедительные доводы очень легко сдались оба приятеля, и они решились выспаться хорошенько где-нибудь в сарае — в холодке, на душистом сене. Шляхтичи объявили Азику о своём намерении переночевать в его корчме и спросили обедать. Услужливый корчмарь угостил их за обедом рыбой, еврейской лапшой, а за ужином опять подал им рыбу с горячительными приправами и яичницу, с прибавкой отличного венгерского как за обедом, так и за ужином.