Очерки истории Китая с древнейших времен до середины XVII века

Патриархальность как пережиток родового строя сохранилась надолго во всей государственной системе старого Китая. Этот пережиток не уничтожал ни классовых противоречий, ни классового неравенства, характерного для рабовладельческой и феодальной формаций Китая.

Сколь противоречиво в классовом отношении было общество западного Чжоу, ярко свидетельствуют раскопки гробницы одного чжухоу периода Западного Чжоу. Эта гробница является сооружением, где есть две могильные камеры — главная длиной 7 м и побочная длиной до 16 м — с могильными дорогами и ямой для гроба. На сооружение такой гробницы требовалось свыше трех тысяч человеко-дней. Вместе с покойным были погребены драгоценности, изделия из раковин, колесницы, глиняные изображения духов-покровителей, копья и щиты, десятки рабов и свыше семидесяти лошадей. Одновременно были найдены могилы двух рядовых общинников. Эти могилы представляют собой простую камеру-яму, куда опускался гроб с небогатым инвентарем, а также два коня. Конечно, еще более велики были различия между этими погребениями и пышными гробницами ванов Чжоу.

Чтобы привлечь на свою сторону аристократию разгромленного Иньского государства, а также осуществлять управление страной, чжоуские ваны в больших масштабах перешли к системе раздачи наделов земли и рабов как представителям родовой аристократии, так и чиновничьего аппарата. Сразу после завоевания Инь чжоуский ван предоставил потомку иньских ванов удел в области Лу (на полуострове Шаньдун). В надписях на бронзовых сосудах говорится о пожаловании рабов и земель видным сановникам. Так, в надписи на жертвенном сосуде сановника Юя сказано: «Дарую старейшин и вождей варварских племен десять и три вождя, рабов тысячу и пятьдесят человек. Вместе с ними дарую и их земли». В надписи на колоколе князя удела Ци говорится: «Жалую тебе лук один, стрел связку, рабов пять семей, полей десять». В надписи на сосуде сановника Цзы сказано: «Дарую тебе рабов триста и пятьдесят семей, чтобы ты охранял государство от нападения».

Пожалование надела за заслуги и для кормления стало широко практиковаться. В конце концов это привело к созданию больших уделов, которые стремились проводить самостоятельную политику и выйти из подчинения центральной власти.

С системой наделов связана система «цзинтянь» («колодезные поля»).

Имеются в виду общинные поля с центральным общим колодцем. Древний философ Мэн-цзы дал описание этой системы. Он утверждал, что одно поле в 900 му делилось между восемью семействами, а центральное поле в 100 му имело общий колодец и считалось общинным владением. На самом деле такого землепользования в эпоху Чжоу уже не существовало. Центральное поле в 100 му не было общинным владением, а давалось в лен гун, хоу и чэнь. Гун, хоу и чэнь, получившие земельные участки, делили их для обработки среди крестьян-общинников и получали с них доходы. Нельзя забывать, что в лен давались не 100 му, а целые области, где расселялось несколько общин. По размерам получаемого надела определялось богатство владетеля лена. С полученного в лен угодья гун, хоу или чэнь обязаны были поставлять двору подать и оказывать помощь вану при военных походах. Размеры надела были иногда столь значительными, что на полях работали от двух до двадцати тысяч крестьян и рабов.

Положение крестьянских масс при рабовладельческой династии Чжоу еще больше ухудшилось, что было вызвано системой раздачи наделов, а также установлением обычая «сы-тянь» — «частных полей».

Земля была в собственности вана, он отдавал ее во владение аристократии и общинам. Вместе с тем помимо этой общей земли, которая не могла быть куплена или продана, разрешалось с помощью рабов обработать пустующую землю и превратить ее в собственное поле — «сытянь». Обладая значительным количеством рабов, гуны, хоу и чэни, получившие наделы и превратившиеся в крупную землевладельческую аристократию, широко использовала возможности, предоставленные системой «сытянь». Таким образом, создавалась частная собственность на землю в противовес государственной собственности.

Господствующий класс жестоко эксплуатировал общинников-крестьян. Притеснения питали гнев народа, с большой силой запечатленный в песнях «Шицзина». В песне из удела Ван «Просо склонило колосья» рассказывается, как крестьянские поля были захвачены аристократами, крестьяне превращены в рабов и измученный народ не имел сил, чтобы убрать урожай. В песне «Заячья осторожность» говорится о невыносимых страданиях народа.

В начале жизни все было спокойно,
Рабской неволи народ мой не знал.
А дальше все изменилось мгновенно,
С горем, несчастьями встретились мы,
Так что стремлюсь я заснуть непременно,
Чтобы не слышать жалоб судьбы.

Выражая свою ненависть к угнетателям, народ клеймил презрением тунеядцев-господ.