Очерки истории охоты

Мясо диких птиц, как и зверей, употреблялось на Руси в пищу с самых древних времен. Так как мясо некоторых зверей,по церковным правилам считалось нечистым и не разрешалось в пищу, то духовенство в средние века боролось с этим и энергично обличало наших предков в употреблении недозволенного.

«Ядущее все нечисто», – укоризненно упоминает Лаврентьевская летопись о современниках. Что именно подразумевалось под «нечистотой» пищи, ясно вскрывается в многочисленных канонических запрещениях и в пастырских посланиях, с которыми выступала церковь, боровшаяся с широко распространенными обычаями. В канонических ответах митрополита Иоанна Якову Черноризцу (до 1809 г.) упоминается: «Аще кто что поганое ясть у своей воли, или медведину, или иное поганое, митрополиту у вине и в казни». В одной старинной рукописи взгляд духовенства на охоту выражен в форме слишком строгой: «Аще кто медведя или иная животная различная игралища прехищряя. и ловитвам прилежаяй. то сихв слабость едино запрещение имать, еже сих с эпитемией каятися и престати от таковых».

Еще Лука Жидята в 1036 г. убеждал новгородцев не есть нечистой дичи: «Братия, не ядите скверну».

В вопросах Кирика, предложенных епископу Нифонту, сообщается, что смерды по селам новгородской области едят веверичину: «Оже то друзии ядять веверичину и ино». И там же Кирик спрашивает: «Можно ли в праздник убивать птиц, рыб и других земных животных?» – дан епископом такой ответ: «В день Господень человек должен идти в церковь, потому что это праздник; однако ж, если того требуют людские нужды, то можно убивать» (Герберштейн).

В послании епископа Никанора к Святославу от 1121 г. мы находим следующий упрек еретикам-латинянам: «Давленину ядяще и звероядину, и мертвечину и кров, медвежину и веверин, и бобровину и вся гнуснейшая сего».

В Западной Европе мясо бобра не только использовалось в пищу, но и высоко ценилось: будучи животным водным, бобр признавался постной пищей и употреблялся у католиков во время постов.

В новгородском чиновнике XIV века встречается пункт, ставившийся как особый вопрос исповеднику: «Не ядал ли векшину или бобровину или конину в поганий?»

Невзирая на церковное обличение, предки наши всегда ели разнообразное мясо, и в списке их кушаний дичь занимала не последнее место. Не пропадали даром и перья добываемых на охоте птиц. Джон Мильтон повествует, «что русские продавали перья водившихся на Печоре птиц и мясо их солили впрок на зиму».

В «Слове о богатом и убогом», относящемся к XII веку, есть описание обеда богача, из которого ясно, что в то время употреблялось в пищу мясо зайцев, оленей, кабанов, из птиц – тетеревов, рябчиков, журавлей и куропаток. Над приготовлением кушаний трудились «множество сакачии (поваров) работающее и делающее с потем».

Описывая обеды Василия III Иоанновича, Герберштейн говорит, что жареные журавли в мясоед подаются гостям первым блюдом. Трех из поставленных перед ним князь резал ножиком, пробуя, который из них лучше и предпочтительнее других. «Сюда подливали уксусу, прибавляли соли и перцу, ибо употребляли это вместо соусу или похлебки».

В 1597 г. к столу австрийского посла из кормового дворца отпускали: восемь блюд лебедей, восемь блюд журавлей с пряным зельем, несколько петушков рассольных с имбирем, куриц бескостных, тетеревов с шафраном, рябчиков со сливами, уток с огурцами, гусей с пшеном сарацинским, зайцев в лапше и в репе, мозги лосиные и пр.

Следует отметить, что шафран, перец, уксус, лук и соль в больших дозах служили любимой приправой для кушаний наших предков. Иностранцам русская кухня не нравилась, и Флетчер (XVI в.), например, называет ее грубой.

Известно, что князья и простолюдины смотрели на охоту иначе, чем духовенство, более практично. Так, Владимир Мономах хорошо выразил народную мысль об охоте, когда по поводу обилия зверей и птиц сказал: «Все же то дал Бог на угодье человеком, на снедь, на веселье». Князья прекрасно понимали важное значение охоты, бытовое и воспитательное. Это очень хорошо подтверждается фресками Софийского собора в Киеве.

В 1037 г., в княжение Ярослава Мудрого, на Киев напали печенеги, но были наголову разбиты Ярославом в союзе с варягами и новгородцами. В память этого события на месте самой страшной сечи с печенегами Ярослав построил храм в честь святой Софии, расписанный греческими художниками. Причем две лестницы, которые вели на хоры, были расписаны изображениями княжеской охоты, княжеского суда и народных увеселений.

Особое место в русской охотничьей культуре занимали и занимают псовые охоты и охоты с ловчими птицами. Вот их краткая история.