Очерки истории российской внешней разведки. Том 4

Незадолго до парада Валя рассказала Кузнецову, что встретила в городе знакомого из числа местных жителей. Это был Ян Казимирович Каминский, с которым Николай Иванович решил встретиться. Каминский рассказал о себе и сообщил, что, желая бороться с немцами, он вступил в организацию, созданную местными поляками, — «Союз вооруженной борьбы». Эта организация, как оказалось, была связана с Варшавским центром и Лондоном. По словам Яна, она, однако, занималась болтовней, а к действиям не переходила.

Николаю Ивановичу Каминский понравился, и он решил привлечь его к работе своей группы. Ян согласился сотрудничать и подписал присягу партизана. С этого момента Каминский вошел в группу разведчиков.

Однажды знакомый немецкий офицер познакомил Кузнецова со своим сослуживцем штурмбаннфюрером гестапо фон Ортелем. Кузнецов пригласил фон Ортеля в компанию, которая собиралась у Вали. Постепенно гестаповец, присмотревшись к Паулю Зиберту, начал кое-что рассказывать о себе. Николай Иванович не скупился на угощения гитлеровцев, тем более что денежные средства были немецкими: боевые группы отряда Медведева, проводя операции, доставляли в отряд крупные суммы немецких марок.

Когда их отношения достаточно укрепились, Кузнецов пригласил штурмбаннфюрера в ресторан. Они сидели за столиком и беседовали. Вдруг, заметив человека в штатском, фон Ортель жестом подозвал его и заговорил с ним на прекрасном русском языке. Разговор ничего особенного не содержал, но продолжался около десяти минут. Николай Иванович внимательно слушал и обдумывал, не проверяет ли его гестаповец. Когда человек отошел от их столика, Кузнецов спросил фон Ортеля, откуда он знает русский. Гитлеровец ответил, что занимается русским языком давно и поинтересовался, понял ли Зиберт что-либо из разговора. Узнав, что Пауль Зиберт разобрал лишь несколько слов, насколько позволял набор из военного разговорника, фон Ортель рассказал Николаю Ивановичу, что до войны два года работал в Москве и «сумел кое-что сделать в пользу Германии».

Эта информация ушла в Центр. Позднее Кузнецов стал получать из разговоров с фон Ортелем более ценные сведения. Фон Ортель отпускал нелестные оценки в адрес германских руководителей. Доставалось и Геббельсу с Розенбергом, и Герингу, и Коху.

Фон Ортель как-то заметил в разговоре с Кузнецовым, что он никого не провоцирует и в то же время не лицемерит, как это делают другие. Перед Кузнецовым раскрылась сущность человека-циника, который не верил никому и стремился делать лишь то, что было ему выгодно.

Фон Ортель проникся симпатиями к Паулю Зиберту, оценил его личные качества и посчитал, что ему можно доверять. Он предложил Николаю Ивановичу «участвовать в одном важном деле». Из намеков гестаповца он понял, что речь идет о каком-то совещании в Тегеране, которое должно там состояться в ноябре 1943 года, и фон Ортель предлагает ему туда отправиться.

Николай Иванович прибыл в отряд и рассказал Медведеву и Лукину о разговоре со штурмбаннфюрером. По предложению Медведева он включился в разработку плана по захвату фон Ортеля, с тем чтобы получить более конкретные данные. Однако, вернувшись в Ровно, Кузнецов узнал, что фон Ортель уехал.

Тем не менее Медведев направил в Центр телеграмму о том, что немцы затевают какую-то акцию в Тегеране. В совокупности с другими разведывательными данными стало ясно, что немцы планируют враждебные акции в связи с проведением в ноябре 1943 года совещания в Тегеране «большой тройки» — Сталина, Рузвельта и Черчилля. Советские органы безопасности приняли соответствующие меры по срыву планов гитлеровских спецслужб, и конференция в Тегеране прошла без эксцессов.

В мае 1943 года Валя Довгер получила повестку о том, что ее направляют на работу в Германию. По просьбе Николая Ивановича она написала заявление гауляйтеру Коху с просьбой оставить ее, как немку, в Ровно. Кузнецов решил сопровождать свою «невесту» в рейхскомиссариат. Имея разрешение Медведева провести акцию возмездия в отношении Коха, Кузнецов счел самым удобным для этого использовать предстоящее посещение рейхскомиссариата.

В приемной в ожидании вызова молча сидели несколько офицеров. Когда очередь дошла до Кузнецова с его спутницей, адъютант обратился к Вале:

— Прошу в кабинет рейхскомиссара, а вас, герр обер-лейтенант, попрошу подождать.

У Вали голова пошла кругом. Не выдаст ли она себя? Позовут ли потом Кузнецова? Будет ли он стрелять в Коха?

Адъютант открыл дверь кабинета, пропустил Валю, а сам остался в приемной.

Валя едва сделала шаг вперед, как к ней подскочила огромная овчарка. Валя вздрогнула от испуга.

— На место! — раздался громкий окрик на немецком языке.

Собака отошла прочь. Тот же голос предложил Вале:

— Прошу садиться.

За столом сидел рослый, плотный человек с усиками «под Гитлера» и с рыжими ресницами. Перед Валей был Эрих Кох.

К столу Коха примыкал перпендикулярно другой длинный стол. Сюда Валю и пригласили сесть. Между нею и Кохом с двух сторон сидели охранники, а у стола поодаль — еще один. У ног Коха лежала овчарка.

«Боже, какая охрана!» — успела подумать Валя.