Очерки истории средневекового Новгорода

Текст кодекса представляет исключительный интерес с точки зрения палеографии. Надежно датированная, Новгородская псалтырь станет новой точкой отсчета для палеографических оценок. С одной стороны, она обнаруживает определенные палеографические сходства с книжными пергаменными памятниками XI в., с другой – с древнейшими берестяными грамотами. Вместе с тем письмо на воске обладало и определенной палеографической спецификой. Кодекс позволил установить происхождение палеографических отличий берестяного письма от книжного, которые отмечаются с самого начала письменной эпохи, т. е. уже в берестяных грамотах XI в. Письмо на воске служило образцом для первых текстов на бересте.

С появлением первых навощенных табличек и началась письменность в Новгороде. Однако вместо массового изготовления деревянных навощенных табличек для разного рода записей в Новгороде, в отличие от Западной Европы, стали писать на бересте, а церы использовали лишь в качестве пособия для обучения. За годы раскопок в Новгороде в слоях XI—^XIV вв. найдено всего 14 деревянных табличек, явно предназначенных для обучения грамоте. В частности, на внешней стороне одной из табличек XIV в. аккуратно вырезана азбука.

Самые ранние из найденных на сегодняшний день берестяных грамот относятся к 30-м гг. XI в. Внедрение берестяного письма, вероятно, непосредственно связано с упомянутой инициативой Ярослава Мудрого, организовавшего первую русскую школу. Кто-то из новгородцев предпочел тогда вместо трудоемкого процесса изготовления навощенных табличек использовать доступную бересту, удобную для письма. Эти свойства бересты и стали причиной её массового использования в древнерусской письменности.

Архитектура. После принятия около 990 г. христианства в городе началось строительство храмов и монастырей. Именно в Новгороде находятся древнейшие в современной России святыни: Софийский собор (1045–1050), Юрьев и Антониев монастыри (оба возникли в первые десятилетия XII в.).

Одно время в представлениях о новгородском зодчестве утвердилась мысль о нарочитой простоте его творений. Новгородские храмы с их сдержанным декором и видимой приземистостью противопоставлялись стройным церквам Владимиро-Суздальской Руси, стены которых покрыты изощренной белокаменной резьбой. Неадекватное восприятие древней новгородской архитектуры, в которой многие замечали некоторую неказистость и связывали ее с тем же образом мужика, лишенного эстетического чувства, было вызвано тем, что неизбежное нарастание культурного слоя, столь интенсивное в Новгороде, нарушало пропорциональность исходного архитектурного образа. Теперь, когда стены многих древних храмов Новгорода освобождаются от наслоений культурного слоя, этим храмам возвращается их первоначальный гармоничный облик. Ярким примером тому служит церковь Спаса Преображения на Нередице (см. илл. 29 цв. вкл.).

Что касается декора, то отсутствие в Новгородской земле твердых пород строительного камня сделало основой каменного строительства в XIV–XV вв. розовый известняк-ракушечник, добываемый на южном берегу Ильменя. Этот рыхлый камень удобен для кладки стен, но абсолютно не приспособлен для резьбы. Стремление к красоте было свойственно новгородцам в не меньшей степени, чем их собратьям в других областях Руси. В архитектуре это стремление реализовывалось применением декоративных элементов из кирпича, из которого выкладывались фризы барабанов, ниши окон и порталов, розетки и кресты на стенах, демонстрирующие сдержанный, но целеустремленный эстетический вкус.

Обилие храмов в боярском Новгороде (в пору расцвета вместе с придельными церквами их было более 150) кажется избыточным для города с населением в 20–30 тысяч человек. Однако всякое явление имеет свои причины. Вероятно, такое обилие церквей связано с самой социальной организацией средневекового Новгорода. Как отмечено выше, новгородские бояре-землевладельцы предпочитали жить не в своих вотчинах, а в новгородских усадьбах, чтобы иметь возможность быть избранными на высшие государственные должности (посадников и тысяцких). Это обстоятельство вело к непрекращающемуся соперничеству боярских семей не только в борьбе за власть. Воздвигать церкви, вкладывать в их строительство растущие от эксплуатации земельных владений капиталы было престижно. Церковные вклады демонстрировали богатства бояр перед прихожанами, из числа которых необходимо было вербовать сторонников в политической борьбе за власть. И когда на плане древнего Новгорода мы видим стоящие неподалеку одна от другой две Кузьмодемьянские церкви, или, например, две Константиноеленинские церкви, становится очевидным, что они были построены двумя соседствующими боярскими семьями, кичащимися друг перед другом и согражданами своими материальными возможностями. Те же мотивы способствовали внутреннему убранству храмов иконами, драгоценной утварью, шитьем и книгами.