Очерки истории цивилизации

Сначала идет период 1814–1848 гг., когда значительный массив либеральной мысли и литературы существовал лишь в ограниченных кругах, но когда в воззрениях общей массы людей еще не произошло крупных перемен. В течение всего этого периода общество жило, если можно так выразиться, старым интеллектуальным капиталом, оно строило свою жизнь в соответствии с основными идеями революции и контрреволюции. Основными либеральными ценностями были свобода и некий расплывчатый эгалитаризм; ценностями консервативными были монархия, официальная религия, социальные привилегии и послушание.

До 1848 г. духу Священного союза, духу Меттерниха с трудом удавалось препятствовать возвращению Европейской революции, которую Наполеон предал и приостановил. С другой стороны, в Америке, как Северной, так и Южной, революция праздновала победу, и либерализм XIX в. господствовал безраздельно. Британия была страной противоречий — ни полностью реакционной, ни полностью прогрессивной, страной как Кромвеля, так и «веселого монарха» Карла, антиавстрийской, антибурбонской, антипапской, но все же несколько репрессивной. Мы уже рассказывали о ряде первых либеральных бурь в Европе около 1830 года. В 1832 г. парламентская реформа, значительно расширив избирательное право и частично восстановив представительный характер палаты общин, разрядила ситуацию в Британии.

Около 1848 года произошла вторая и более серьезная серия восстаний, свергнувших Орлеанскую монархию и установивших Вторую республику во Франции (1848–1852), поднявших Северную Италию и Венгрию против Австрии, поляков в Познани против немцев и заставивших Папу спасаться бегством от римских республиканцев.

В Праге состоялась весьма интересная Панславянская конференция, ставшая предвестником многих территориальных изменений 1919 г. Она была разогнана после того, как восстание в Праге подавили австрийские войска. Восстание в Венгрии имело более ожесточенный характер и продолжалось в течение двух лет. Его выдающимся руководителем был Лайош Кошут; потерпев поражение и пребывая в изгнании, он тем не менее продолжал вести активную пропаганду за свободу своего народа.

В конечном итоге все эти восстания потерпели неудачу; существовавшая система зашаталась, но выстояла. Несомненно, что в основе этих революций лежало серьезное социальное недовольство, однако, за исключением восстания в Париже, у них не было четкой формы. Этот ураган 1848 года в отношении остальной Европы можно лучше всего охарактеризовать как бунт естественной политической карты против искусственных построений дипломатов Венского конгресса и против системы подавления, которую эти построения предусматривали.

Можно сказать, что история Европы с 1815 по 1848 г. явилась в целом продолжением истории Европы с года 1789 по год 1814. В этой композиции не было по-настоящему новых мотивов. На первом месте была борьба, причем часто борьба безрассудная и неорганизованная, простых людей против системы великих держав, которая угнетала жизнь человечества и препятствовала его прогрессу.

Но после 1848 г., с 1848 по 1914 г., в то время, как продолжались изменения политической карты, в результате которых возникли объединенная Италия и объединенная Германия, начался новый этап в процессе ментальной и политической адаптации к новым знаниям и новым материальным возможностям человечества. В разум среднего европейца произошло великое вторжение новых социальных, религиозных и политических идей. В последующих разделах мы рассмотрим происхождение и природу этого вторжения. Оно заложило основу нашей современной политической мысли, однако в течение длительного времени не оказывало существенного влияния на политику. Политика продолжала существовать по старым принципам, но пользовалась все меньшей поддержкой в разуме и совести людей.

Мы уже рассказывали о том, как мощный интеллектуальный процесс подорвал основы великой монархии во Франции перед 1789 г. Похожий подрывной процесс происходил повсюду в Европе в период великих держав с 1848 по 1914 гг. По всему социальному организму распространились глубокие сомнения в правильности этой системы государственного правления и в оправданности неограниченных свобод для многих форм собственности в экономической системе.

А затем разразилась величайшая и наиболее опустошительная война в истории, и поэтому до сих пор невозможно определить силу и размах новых идей, накопленных за эти шестьдесят шесть лет. Мы пережили катастрофу даже большую, чем наполеоновская катастрофа, и сейчас, в 1930 г., находимся в периоде застоя, который соответствует периоду 1815–1830 гг. Наш 1830 и 1848 гг. еще впереди. Их приход покажет нам, на каком этапе мы находимся.