Очерки истории цивилизации

Жорж Бенжамен Клемансо был старым журналистом и политиком, великим разоблачителем нарушений, известным низвергателем правительств, доктором, содержавшим, будучи муниципальным советником, бесплатную клинику, и отчаянным, опытным дуэлянтом. Ни одна из его дуэлей не закончилась фатально, но он принимал в них участие с великим бесстрашием. Медицинскую профессию на республиканскую журналистику он сменил в дни Второй империи. В те дни он был левым экстремистом. Некоторое время он работал учителем в Америке, женился на американке, а затем развелся. В богатом событиями 1871 г. ему было тридцать. Он возвратился во Францию после Седана и бросился в бурную политику побежденной страны с большой страстью и решительностью. С тех пор его вселенной стала Франция, Франция энергичного журнализма, ожесточенных личных споров, вызовов, конфронтации, сцен, драматических эффектов и, конечно же, саркастического юмора при любых обстоятельствах. О таких, как он, говорят: «сорвиголова»; его прозвали «Тигром», и он, судя по всему, был весьма горд своим прозвищем.

Профессиональный патриот, а не мыслитель и государственный деятель — таков был человек, которого война выдвинула на первый план и которому явно недоставало присущих французам утонченности ума и благородства духа.

Его ограниченность оказала решающее воздействие на Конференцию, которая, кроме всего прочего, была омрачена таким драматическим жестом, как использование для подписания документов того же Зеркального зала в Версале, где в 1871 г. Германия триумфально засвидетельствовала свою победу и провозгласила свое единство. Именно там немцы должны были подписывать документы Конференции. В подобной атмосфере для Клемансо и для Франции эта война перестала выглядеть как война мировая; она была лишь продолжением конфликта того «ужасного года», крахом и наказанием обидчицы — Германии.

Цели Клемансо были просты и вполне достижимы. Он хотел отмены всех соглашений 1871 г. Он хотел, чтобы Германия понесла наказание, как будто она была единственной страной-виновницей, а Франция — безгрешной страной-мученицей. Он хотел так ослабить и опустошить Германию, чтобы она никогда больше не смогла противостоять Франции. Его не волновало, что, ослабляя Германию, он ослаблял Европу; его ума не хватало на то, чтобы осознать эту возможность, и видел он не дальше Рейна.

Его устраивала предложенная президентом Вильсоном Лига Наций как великолепный способ гарантировать безопасность Франции, что бы она ни делала; однако больше его устроили бы союзнические обязательства Соединенных Штатов и Англии по поддержке, содействию и прославлению Франции в любых обстоятельствах. Ему нужны были более широкие возможности для парижских финансовых групп по эксплуатации Сирии, Северной Африки и т. д.

Он хотел, чтобы Франции возместили убытки, чтобы Франции предоставляли кредиты, преподносили дары и платили дань, он хотел для Франции почестей и славы. Примерно в том же духе и синьор Орландо стремился обеспечить благополучие Италии. Мистер Ллойд Джордж привнес в «совет четырех» проницательность валлийца, сложность натуры европейца и ощущение срочной необходимости уважить национальный эгоизм британских империалистов и капиталистов, приведших его снова к власти.

Вот в такую атмосферу неискренности и скрытого соперничества попал президент Вильсон со своими крайне благородными целями новопровозглашенной американской внешней политики, своими довольно поспешно составленными «Четырнадцатью пунктами» и своим скорее замыслом, чем конкретным планом создания Лиги Наций.

Этот гомункулус в пробирке, который, как надеялись, сможет когда-то превратиться в Человека, правящего всей Землей, — Лига Наций, созданная соглашением от 28 апреля 1919 г., совсем не была лигой людей и народов; она была, как уяснил потом мир, лигой «государств, доминионов или колоний». Было оговорено, что они должны быть «полностью самоуправляемыми», но никакой дефиниции этой фразы не было сделано. Не было никаких преград ограничению права голоса, и в то же время не предусматривалось ни в каком виде прямое правление, осуществляемое народом какой-либо страны. Лига с уставом от 1919 г. была фактически лигой «представителей» министерств иностранных дел, а посольства в каждой столице остались, какими и были.

Британская империя сначала фигурировала, как одно целое, а затем шли Индия (!) и четыре доминиона — Канада, Австралия, Южная Африка и Новая Зеландия — в качестве отдельных государств. Позже отдельный статус получила Ирландия. Понятно, что представитель Индии должен был назначаться британцами, а представителями доминионов должны были стать колониальные политики. Но если уж расчленять Британскую империю подобным образом, то имперского представителя следовало заменить представителем Великобритании, а Египту тоже обеспечить представительство.