Очерки из будущего

Я так долго находился в темноте, что свет сначала ослепил меня, но постепенно я увидел, что нахожусь в большой комнате, освещенной примерно шестью или семью свечами. Это была, насколько я мог судить, какая-то обычная, чисто прибранная комната. Посередине стоял стол, за которым, в синем мундире с золотыми погонами, сидел крепкий, остролицый человек с седыми усами, но без усов и бороды. Рядом с ним стоял и разговаривал по-русски капитан Омаров. У огня сидел в рубашке, но в военных брюках и длинных сапогах, с кавалерийской саблей на боку, высокий светловолосый молодой человек с очень красивым и аристократическим лицом, который неторопливо смотрел на меня с очень озадаченным и забавным выражением лица. Эти и два солдата рядом со мной были единственными людьми в комнате. По количеству винтовок, шпаг и полковых знаков, которые были прислонены к стенам или висели на них, я понял, что это была своего рода штабная комната. Насколько я мог видеть, рапорт полковника Потоского лежал перед офицером, сидевшим за столом, а капитан Омаров объяснял суть дела. Объяснение, однако, похоже, принесло мало удовольствия, потому что офицер, которому оно было адресовано, и чье лицо казалось багровым от гнева, прервал капитана Омарова несколькими замечаниями на русском языке, которые были произнесены голосом, дрожащим от ярости.

– Видите ли, – сказал капитан Омаров, обращаясь ко мне, – это майор Лобанов, адъютант генерала Тургенева. Он говорит, что мы должны были повесить вас час назад и не беспокоить генерала Тургенева тем, что привели вас сюда. Могу вам сказать, что если вы будете упорствовать со своей истории, ваша участь предрешена, потому что генерал Тургенев сделает то, что советует сделать майор Лобанов. Ради всего святого, подумайте хорошенько, пока не поздно.

– Я больше ничего не могу сказать по этому вопросу, – ответил я, – кроме того, что это странное обращение со стороны державы, которая не находится в состоянии войны с моей страной.

Капитан Омаров перевел мой ответ майору Лобанову, который встал и, бросив бумаги в ящик, сказал что-то капитану Омарову и другому офицеру и вышел из комнаты, не удостоив меня взглядом.

– Вы были очень неосмотрительны в своем ответе, – сказал капитан Омаров. – Вы забыли, что мы здесь для того, чтобы открыть дорогу для наших армий в Индию, что война с Англией должна начаться, как только дорога будет закончена, и что вам нечего здесь делать, кроме как шпионить за нашими передвижениями. Тем не менее, вы будете повешены в двенадцать часов дня. Сейчас половина четвертого.

– Капитан Омаров, – сказал я, – нет смысла повторять одно и то же. У вас находиться то, что привело меня сюда. Отдадите ли вы его это?

– Майор Лобанов не будет возражать, как вы это сделаете, лишь бы вы умерли. Но если вы поправитесь, что вы тогда скажете? Вы дали слово, что этот Телепорон, как вы его называете, доставил вас сюда из Англии. Он же должен вернуть вас обратно.

– Я так и сказал. – ответил я.

– Ну, это самая необычная вещь, о которой я когда-либо слышал, – сказал капитан Омаров. – Здравомыслящий человек на пороге смерти клянется в абсурдной лжи!

Он достал из кармана бутылку и показал ее другому офицеру, которого, казалось, очень забавляло представление, которое он ему давал.

– Мне самому не хочется этого делать, – сказал он, – но мой друг говорит, что мы можем позволить вам исполнить вашу прихоть. Что же нам делать?

Я сел и дал указания. Повторился тот же процесс, который я уже описывал. Это продолжалось уже некоторое время, но поскольку я не чувствовал никакого эффекта, а капитан Омаров в весьма нелицеприятных выражениях говорил мне, что это все наваждение и что их больше не будут дурачить, я начал ужасно бояться, что с Телепороном что-то случилось. Вдруг и офицеры, и солдаты издали громкие крики ужаса, и, когда эти крики зазвенели у меня в ушах, картина перед глазами снова изменилась. Я сидел на лестнице старинного замка или крепости. Так я решил по ширине лестницы, тяжелым перилам по бокам и высоким мрачным стенам вокруг. Было еще темно, за исключением легкого полумрака, который подсказал мне, что сейчас либо очень раннее утро, либо очень поздний вечер. Все это я воспринял с первого взгляда. Я точно не спал, неужели я сошел с ума? Неужели мне суждено было вернуть этот проклятый Телепорон невероятным способом, и снова оказаться в еще более ужасном окружении? Неужели меня никогда не выпустят из таинственного лабиринта ужасов, в который я забрел? Но я не был сумасшедшим, или, по крайней мере, если и был, то эта лестница и эта массивная стена, о которую я бил кулаком, не были простым порождением моего воображения. Была ли это лестница сумасшедшего дома, и не заблудился ли я из своей камеры? Или это был какой-то барак, или крепость, или замок в России, или Германии, или еще черт знает где? И как я должен был объяснить свое присутствие здесь?