Очерки из истории русской церковной и духовной жизни в XVIII веке

Раздраженный и смущенный губернатор попросил у него объяснения его слов, и тогда святитель обличил его в многих незаконных действиях и увещевал исправиться. Губернатор (может быть, искренно, а может быть, потому, что святитель угрожал ему довести до сведения Государыни о его злоупотреблениях, а Государыня, как губернатор знал, уважала святителя, – может, и из этих человеческих расчетов) обещал загладить свои несправедливости.

Следующий случай в чрезвычайно отрадном свете рисует отношение епископа к бедным.

Пред великими праздниками он посылал с доверенным келейником милостыню к бедным: деньги и платье. Келейник должен был, сложив все у окна или порога дома, стукнуть в стену, чтобы обратить внимание хозяев, и поскорее отойти.

Иногда случалось, что келейник был болен, и тогда святитель сам, улучив такую минуту, когда привратника не было у ворот, прокрадывался в одежде простолюдина на улицу и ходил по городу с тайною милостынею. Однажды пред Рождеством, когда он, переодетый, уже возвращался домой, привратник окликнул его у ворот. Не желая быть узнанным, он постарался проскользнуть молча. Тот схватил епископа, стал допрашивать его; подвижник пытался вырваться и получил несколько сильных ударов в спину, так что еле-еле смог доплестись до дома.

Обо всем этом узнал лишь один келейник его.

Вообще, точно предчувствуя, что век его будет недолог, он спешил делать добро, спешил наполнить жизнь свою подвигами.

Он постоянно помнил неизбежный час смерти и со слезами готовился к нему. Во время принесения бескровной Жертвы он обыкновенно заливался слезами.

Келейник, приходивший к нему с докладом об утренних и вечерних богослужениях, заставал его всегда молящимся. При всяком бое часов, отбивавшем умчавшийся в вечность час, святитель произносил молитву, молиться которою советовал и другим. Она и называется доселе ежечасной молитвой святителя Иоасафа Белгородского, и многие ее творят. Вот слова этой молитвы:

«Буди благословен день и час, в онь же Господь мой Иисус Христос мене ради родися, распятие претерпе и смерти пострада. О Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, в час смерти моея приими дух раба Твоего в странствии суща, молитвами Пречистыя Твоея Матере и всех святых Твоих, яко благословен еси во веки веков, аминь».

Можно думать, что епископ заранее знал время своей кончины.

В последний год жизни он отправился на родину и не раз говорил, что уж не вернется в Белгород. Он приказал устроить при Троицком соборе каменный склеп и назначил окончить его к осени (он скончался в начале зимы).

В мае он отслужил в соборе последнюю литургию и простился с паствой, прося у всех простить его за невольные его прегрешения и разрешив всех, кто его обидел.

Выезжая из города, он еще раз повторил, что его больше не увидит.

Граждане провожали его до той горы, у подошвы которой стоит город. Выйдя из экипажа, он обернулся лицом к городу и благословил его. На это самом месте чрез полгода встречали его гроб.

Старый отец епископа Иоасафа, Андрей Дмитриевич, в то время разделил свое имущество между сыновьями и жил в маленькой келье, которую построил в лесу, недалеко от Прилук. К семье он приезжал по большим праздникам, чтоб вместе с нею бывать в церкви. Ожидая сына, он тоже приехал в При луки.

Уважая сан епископа, он хотел встретить сына со знаками величайшего уважения, но не хотел унизить и отцовское свое достоинство.

Когда подъехала карета, везшая Иоасафа, отец, подойдя к ней, как бы нечаянно уронил свою трость на землю и, доставая ее, поклонился сыну в ноги. Епископ понял хитрость отца и, со слезами бросившись к нему, сам поднял трость.

Отец и сын долго говорили в уединенной комнате, где всегда останавливался отец, и не раз Иоасаф ходил в его лесное уединение.

В это последнее свое свидание с родными он еще раз выказал свою бесценную ревность к Церкви.

В одном из имений его родителей они устраивали домашнюю церковь, и придел этого храма, уже освященного, оставался недостроенным и без крыши. Узнав об этом, святитель строго заметил им, что они заботятся об удобствах своего жилья, а о храме не думают, и вынудил у них обещание поскорее достроить придел.

В другой раз, войдя во время проскомидии в храм, куда просфоры доставлялись из дома его родителей, он заметил, что они испечены, хотя и из пшеничной, но не белой, как следует, а темной муки. Он запретил священнику продолжать литургию и, взяв просфору, показал ее матери и жене брата, строго порицая такое нерадение.

Возвратившись домой, он побывал в Лубенском монастыре. Уже в пределах своей епархии, в селе Грайвороне, он сильно заболел предсмертной болезнью своею, продолжавшеюся более двух месяцев.

Кроме келейников, за ним ходили брат его – бригадир Андрей Горленко – и сестра, бывшая замужем за полковником Квиткою. Сестре своей святитель рассказал в это время кое-что из своей жизни. Своим келейникам он предрек все ожидающие их главные обстоятельства их жизни.

Он почил 10 декабря 1754 года 49 лет отроду.