Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России

Через три года его сменил полковник Российский, известный писатель по технически-саперным вопросам. Но, будучи прекрасным теоретиком, он оказался никуда не годным практиком и более чем слабым начальником. Будучи болезненно конфузливым и совершенно безвольным человеком, он просто не смел сделать даже простого замечания офицерам. Этим, конечно, пользовались, и скоро его «оседлали» и с ним совершенно не считались.

Поправку вносил тот же князь Туманов. Недостатком последнего была только чрезмерная горячность, из-за которой иногда происходили неприятные недоразумения. Помню два случая.

Князь Туманов обратил внимание на то, что некоторые офицеры ходили «лохматыми» и имели неряшливый вид. Он отдал соответствующий приказ. Прошло несколько дней, и он встретил на улице поручика Корженевича (11-го батальона) и, обратив внимание, что у него чрезмерно длинные волосы, приказал немедленно постричься, пригрозив, что, если это не будет сейчас же исполнено, он его посадит под арест.

Дня через три после этого (батальон находился в лагере; я при этом не присутствовал, так как был в отпуску; описываю со слов лиц, мне все это рассказавших), когда батальон производил строевое учение, появился князь Туманов и стал обходить роты батальона. Увидев поручика Корженевича с длинными волосами, князь Туманов, не сказав ему ни слова, приказал командиру роты вызвать перед строй портного.

Таковой оказался. «Есть у тебя ножницы?» – «Так точно, ваше сиятельство». – «Барабанщик, вперед», – скомандовал князь Туманов.

Приказав барабанщику поставить барабан перед строем роты и взяв ножницы у портного, князь Туманов обратился к поручику Корженевичу: «Предлагаю вам, поручик, сесть на барабан, а я вас сам сейчас постригу».

Корженевич, видя, что это серьезно, сначала оторопел, а затем выскочил из строя и бросился наутек.

Озадаченный и рассвирепевший, князь Туманов с криками, требовавшими, чтобы Корженевич вернулся, бросился за ним. Но Корженевич удрал, и получилась пренеприятная история.

На другой день Корженевич был вызван к начальнику бригады и пошел туда уже постриженный. О чем они говорили и что произошло, никто ничего так и не узнал. Корженевич никогда никому не сказал. Но, к нашему общему удивлению, Корженевич не понес никакой кары, был после этого всегда чистеньким и безукоризненно одетым офицером и за свою исполнительность и хорошую службу всегда отличался князем Тумановым.

Другой случай был хуже. Это произошло также без меня, в год, когда я поступил в Академию Генерального штаба (в 1894 г.).

На Георгиевском празднике (наш батальон имел Георгиевское знамя) командующий войсками граф Мусин-Пушкин³⁴, при прохождении мимо на церемониальном марше 11-го саперного батальона, его не поблагодарил.

Князь Туманов решил, что батальон прошел плохо и что командующий войсками умышленно не поблагодарил (впоследствии оказалось, со слов начальника штаба округа, что в это время проходила недалеко от графа Мусина-Пушкина какая-то дама, и командующий войсками просто загляделся на ее ножки и забыл поблагодарить проходивший мимо него 11-й саперный батальон). Батальону приказано было вернуться в казармы и ждать приезда начальника бригады.

Батальон был выстроен покоем во дворе казарм и перед строем был приготовлен аналой для молебна, а в стороне стоял столик с водкой и чаркой, чтоб начальствующие лица провозгласили после молебна здравицу Государю, батальону, начальствующим лицам.

Приехал князь Туманов. Вместо того чтобы приказать скомандовать «на молитву», он приказал командиру батальона полковнику Коссинскому³⁵ скомандовать «слушай на караул».

После исполнения команды князь Туманов совершенно истерично, выкрикивая ругательства, обложил батальон предпоследними словами и закончил фразой: «Такой негодный батальон не достоин Георгиевского знамени!» После этого повернулся и ушел.

После молебна старшие офицеры собрались, обсудили все происшедшее и предъявили требование к командиру батальона, чтобы он немедленно поехал к начальнику штаба округа (генералу Протопопову³⁶) и добился быть принятым для доклада командующему войсками.

Полковник Коссинский поехал и был принят графом Мусиным-Пушкиным. Все разъяснилось, но замять эту историю было трудно, хотя князь Туманов и принес извинение перед собранными офицерами батальона.

Но все-таки, повторяю, князь Туманов был отличным начальником саперной бригады и его любили.

Заместивший полковника Коссинского в должности командира батальона полковник Языков³⁷ был, по общим отзывам, блестящий командир батальона, но я его уже почти не застал; он был назначен командиром батальона весной 1894 года, то есть в год моего поступления в Академию Генерального штаба.

2) Воспитанием и подготовкой офицеров никто свыше не занимался. Требовалась лишь добросовестная служба, точное и аккуратное исполнение уставов, различных положений, инструкций.

За все время моего шестилетнего пребывания в батальоне я не помню ни сообщений, ни лекций, обязательных для всех офицеров. На те же сообщения и лекции, которые редко бывали в гарнизонном собрании, ходили только желающие.