Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России

1) Генерал Шварц, которого знает и ценит вся Европа, принимает командование над русскими войсками и будет исполнять обязанности генерал-губернатора. Он периодически будет представлять вам рапорты и отчеты, но будет принимать те решения, которые требует серьезность положения.

2) Генерал Тимановский сохраняет командование бригадой Добровольческой армии.

3) Генералы Санников и Гришин-Алмазов предоставляются в Ваше распоряжение.

Таковые меры согласованы с желаниями союзных правительств, в том числе и Русского правительства. Я думаю, что эти мероприятия позволят нам восстановить положение здесь и работать совместно на воссоздание России, чего мы все желаем.

В ожидании удовольствия встречи с Вами я прошу верить в искренность моих пожеланий успеха Вашей армии».

Совершенно было непонятно, о каком Русском правительстве было упомянуто в телеграмме. Мы поняли, что речь идет о Парижском политическом совещании под председательством князя Львова. Странно было, что эти мероприятия «согласованы» с какими-то желаниями союзных правительств, о коих никто ничего генералу Деникину не сообщал.

Телеграмма ясно указывала, что французское командование совершенно иначе, чем генерал Деникин, толковало свои и его права на территории юга России, но о проекте разделения этих прав и обязанностей командованию Добровольческой армии никто ничего не сообщал. Фактически же получалось, что французское командование явно отвергало право генерала Деникина распоряжаться в Одессе и подчеркивало, что в районе, ими занятом, они являются полными хозяевами.

23 марта/5 апреля, совершенно неожиданно и крайне спешно (что, по мнению всех знавших обстановку, не вызывалось необходимостью), была эвакуирована Одесса. Эта эвакуация, при которой в руках большевиков осталась значительная часть населения, имевшего основания опасаться преследования со стороны советской власти, и непонятное отношение французского командования к добровольческой бригаде, которая подверглась ряду тяжелых оскорблений и была вынуждена оставить в Румынии почти всю свою материальную часть, вызвали взрыв негодования против французов как в армии, так и в обществе.

Трения и недоразумения, сопровождавшие эвакуацию Севастополя, только подлили масла в огонь, и общественное мнение, не имевшее возможности объективно разобраться в происшедших событиях, было крайне возбуждено против Франции.

Первый представитель французского командования в Екатеринодаре капитан Фуке вел странную и своеобразную политику по отношению к Дону. Сначала вопрос о присылке союзных войск в Донскую область он ставил в зависимость от признания Донским атаманом командования в лице генерала Деникина. Затем, через месяц после того, как единое командование было установлено, 27 января/9 февраля 1919 года, капитан Фуке предложил Донскому атаману, в письменной форме, подтвердить достигнутое им соглашение с генералом Деникиным и признать в лице генерала Франше Д’Эспере «высшее командование и власть по вопросам военным, политическим и общего характера». Тогда же капитан Фуке заявил, что союзные войска будут присланы на Дон только в случае согласия Донского атамана на удовлетворение из средств донской казны лиц и обществ французских и союзных граждан Донецкого бассейна, «как на территории в пределах Донского войска, так и в соседних районах», за погибшие человеческие жизни и за все понесенные убытки, происшедшие от занятия района большевиками. 28 января/10 февраля все это было подтверждено им следующей телеграммой на имя Донского атамана: «Исполнение военной программы начнется не ранее того, как я буду иметь документы в руках. Капитан Фуке».

Все это было, конечно, сообщено генералу Франше Д’Эспере. Капитан Фуке был отозван и замещен вполне серьезным и достаточно полномочным полковником Корбейлем. Ясно, конечно, что столь своеобразная политика капитана Фуке велась им на собственный риск и страх, но впечатление, в связи с последовавшими событиями в Одессе, осталось тяжелое.

14/27 января 1919 года от генерала Франше Д’Эспере, на имя начальника французской военной миссии, была получена телеграмма: «Получил Ваше извещение о предполагаемом переводе штаба генерала Деникина в Севастополь. Нахожу, что генерал Деникин должен быть при Добровольческой армии, а не в Севастополе, где стоят французские войска, которыми он не командует».

Мы тогда не отдавали себе еще отчета в том, что французское командование смотрит на районы, в которые вводит свои войска, как на оккупированные, и не допускает в них какого-либо иного влияния. Все это опять-таки явилось следствием взаимного непонимания и недоговоренности, а получение подобной телеграммы вызвало резкий ответ и, конечно, отразилось на взаимных отношениях.