Очерки из жизни одинокого студента, или Довольно странный путеводитель по Милану и окрестностям

Живут эти люди там очень давно и принципиально не признают прогресса. Какого именно прогресса — изобретение колеса, водопровода или айфона — я не стал уточнять. В страну они включены на правах культурного наследия — их никому нельзя трогать, даже налоговой, насколько я понял. Говорят между собой, разумеется, так, что их никто не понимает. Женятся и выходят замуж только за своих — в общем, держатся как могут. В чем там конкретно было дело, когда мои друзья их горячо обсуждали, я, признаюсь, не понял: то ли дрова у этих горцев закончились, и они требовали у президента республики внеочередной поставки, то ли кто-то из равнинных юношей проник в их владения и соблазнил дочь вождя сбежать с ним в объятия цивилизационного мира — не знаю, фантазировать не буду.

Так вот мои друзья очень походили на представителей вышеописанного народа. Но что они делали здесь, в северном мегаполисе — рассаднике практически всех достижений нашего цивилизованного мира (начиная с колеса и отнюдь не заканчивая айфонами)? Двое сказочных персонажей зачем-то спустились из своих сказочных ущелий на равнину, и каким-то непонятным образом остались и живут здесь среди «нормальных» людей, не привлекая внимания ни полиции, ни санитаров. Удивления же обычных горожан, ехавших с ними в одном автобусе, хватало не более чем на несколько секунд. Поднятые некоторое время брови да пара красноречивых жестов, дополненных короткими репликами — вот и все, чем самая экспрессивная на свете нация встречала своих сказочных гостей. Ведь никому нет дела до сказки, если она не на экране…

Но ведь автор с читателем так не могут, они ведь другие (только поэтому один пишет, а другой читает). Они на протяжении всего этого страшно затянутого рассказа отчаянно силились раскрыть тайну появления этих двух «сумасшедших» на автобусной остановке.

Сразу оговоримся, что ни автор, ни, вероятно, его читатель не любят пустых фантазий, но факты и убежденность в собственной правоте, как говорится, вещи упрямые.

Эти двое были изгнаны с вершин своей горной родины за…нескрываемый интерес к нашей низинной цивилизации. Интерес для горцев преступный и непростительный. Изгнание, быть может вечное, стало их страшным наказанием и одновременно благословением. Когда их впервые повстречал автор этих строк, они, судя по некоторым навыкам обращения с «благами», уже успели значительно мимикрировать под 21-й век, но на низинный народ стали похожи не больше чем 3-х летний малыш (без айфона) на взрослого дядю (с айфоном).

И снова в наш автобус

Бьюсь об заклад — мои друзья проезжали весь маршрут до конца и совершали подобный объезд каждую полночь. Автобус на своей остановке я обычно покидал с сожалением и каким-то внутренним страхом. И в одну прекрасную полночь непонятный страх оправдался — друзей на остановке не было. На следующий день я был на месте глубоко заранее — безрезультатно. Почти ставшего мне родным водителя-болельщика я спросить постеснялся: где-нибудь на середине обязательно смутился бы странности собственного вопроса, напутал бы грамматику, раскраснелся и, отчаянно удерживая срывающийся голос, силился бы выкарабкаться из ужасной ситуации, знакомой каждому интеллигентному человеку, когда смысла в твоих словах все меньше, а брови собеседника все выше. Зачем такие нервы, тем более на ночь? Да и у Интера дела были по-прежнему не очень — парню явно было не до меня с моими друзьями.

Еще через день я пришел вообще за полночь, пропустил пару автобусов, пока не понял, что один из них был последний. Я шел и думал, что же могло случиться с ребятами. Может быть, водитель-болельщик наконец обратил внимание на своих странных спутников и на следующий вечер уже рассказывал о них в баре под всеобщий хохот других болельщиков Интера, среди которых был, вероятно, и полицейский, решивший проехаться с героями рассказа. Не обнаружив ничего противоправного, он на всякий случай все же доложил начальнику, который был лучше осведомлен о проценте сумасшествия в городе и о различных категориях последних. Чуя неладное, начальник созвонился с начальником, который был в свою очередь был лучше осведомлен о культурном наследии страны. После того как начальник начальника, у которого уже не было начальника, позвонил мэру и обсудил ситуацию — подтвердилось страшное.