Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах.

Лоцман говорил довольно порядочно по-французски; он целый день занимал нас разговорами, выгружая нам всевозможные сведения о Монтевидео; на тои основании, что мы шли издалека, он не церемонился с нами, пускался в политику и пророчил войну. Правел он нас на рейд поздно вечером и поставил довольно далеко от берега.

Когда мы, на другой день, вышли наверх и осмотрелись, то увидели обширную подковообразную бухту; два стоявшие друг против друга возвышения находились у её входа. Слева, был высокий зеленый холм, на вершине которого устроен маяк; холм этот и называется собственно Монтевидео; у его подножия можно разглядеть деревушку с садами и длинными каменными за борами. Справа холм более продолговатый, узкий, и выходит в реку довольно далеко; весь он скрыт зданиями города, громоздящимися друг на друга до самой его вершины, на которой, поднявшись над всеми домами, красуется собор с двумя четырехугольными, высокими колокольнями и большим серебряным куполом. Дома, более высокие, нежели длинные, пестреют окнами и балконами; два большие здания, таможня и госпиталь, отличаются своею огромностью я количеством окон. Берег, соединяющий эти два холма и лежащий в глубине бухты, низмен; он был скрыт от нас мачтами и снастями стоявших на рейде судов. Городок очень красив; освещенный утренним солнцем, весь он, точно выделанный из одного куска, горит белизною своих зданий, нагроможденных правильными четырехугольниками друг на друга; отсутствие крыш и труб рисует как будто лестницу, поднимающуюся до собора и снова спускающуюся.

По рейду снует множество шлюпок; местные вооружены большим треугольным парусом, который называют латинским; он очень красив и дает шлюпке вид белой птицы, летящей над поверхностью воды и опустившей в воду одно крыло. На клипер к нам никого не являлось, никого из тех посетителей, которые обыкновенно осаждают приходящее судно. Подобное равнодушие удивляло нас, особенно в приморском городе, где приходящие доставляют один из главных доходов маленьким прожектерам. В Гонконге судно берут приступом, в Сингапуре и на Сандвичевых островах тоже; здесь же самим приходится делать рекогносцировки, с целью отыскать прачку, в которой нам была большая надобность, потому что мы с Таити прачек не видали, a они в море так же необходимы, как свежее мясо.

На рейде стояло много судов различных наций; видно было несколько бригов, которых почти нет в Тихом океане: туда ходят громадные клиперы (не имеющие, конечно, ничего общего с нашим клипером; наш клипер скорее канонерская лодка), a маленькому бригу не так-то удобно хлебать волны Горна и полосы западных свежих ветров. В 8 часов, при подъеме флагов, мы увидели много таких судов, которых давно не встречали: вот бразильский зеленым флаг, и самый корвет, на котором развевается он, знаком нам с Шербурга; вот уругвайский флаг, флаг Буэнос-Айреса, a вот желтый, с красными полосами, — испанский. He говорю о развевающихся по всем океанам флагах, Французском, американском и английском. К этому пестрому букету присоединился и наш андреевский крест, явившийся сюда не новичком, a видавшийся с другими флагами на всех океанах лира.

Мы поехали на берег, по шлюпка под желтым флагом вернула нас; в ней сидел доктор, который должен был сначала удостовериться, не привезли ли мы с собою какой-нибудь заразительной болезни. Когда все формальности были исполнены, как будто мы вдруг от этого поздоровели, мы благополучно добрались до длинной, железной пристани, где и высадились. Под пристанью толпилось множество шлюпок, военных и частных; на берегу была толпа, в которой ярко отличалась негры своими черными головами и добродушными, невозмутимый взглядами. Когда я смотрю на негра, мне все кажется, что он мне хочет добродушно напомнить, что и он также человек, a не обезьяна, и что любопытно вглядываться в его лице так же неприлично, как если бы лице его было белое. Я это вполне постигаю и смотрю всегда на негра более с участием, чем с любопытством, как смотрят на загнанную Сандрильону в какой-нибудь «приятном семействе». Вид негров в Монтевидео не оставляет тяжелого впечатления, так как вы знаете, что они здесь все свободны. Странно было бы говорить о красоте их, но нельзя не остановиться перед живописностью и оригинальностью фигуры негра.