Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах.

В Монтевидео мы прожили еще две недели. Познакомившись во многих домах, мы несколько присмотрелись и к обществу. Во всяком доме было почему-то много девиц, и молодых, и старых. Детей не впускали в гостиную, и дочки входили только тогда уже, когда являлась маменька. Про маменек можно было сказать, что они были когда-то красавицами, и что в них в сильной степени развито стремление собирать вокруг себя молодых людей, давая, однако, при этом разные мудрые наставления дочкам. Девушка смело идет навстречу желающему проводить с нею время; в сентиментальных: и разговорах она будет разыгрывать роль Инессы, говорить о любви, вышивать на память закладки; с ним, одним танцевать, открыто показывать, кем занята, и при этом останется такою же целомудренною, как и наша; девица, пугающаяся одного смелого взгляда и самого далекого намека. Девицы здешние очень живы, сильно жестикулируют, хватают за руки, глазами делают телеграфические знаки, которые приводят одних в отчаяние, других возносят на седьмое небо; говорят громко, конфеты едят без совести, пьют вино и все-таки остаются милыми, a главное хорошенькими. Если есть на вечере танцы, то на подносе, полном конфет, воткнут флаг той нации, которая в настоящем случае фигурирует. Кто попроворнее, тот завладевает этим флагом и передает его или своей царице, или царице бала. Из-за флага бывают даже сцены, a так как испанская барышня за словом в карман не пойдет, то сцены бывают шумные. Половина конфет бывает непременно с хлопушками, так что do всем углам раздается трескотня, и этими хлопушками бомбардируют девиц, которые иногда сдаются вслед за бомбардировкой, не дожидаясь и штурма; всяко бывает! На домашних вечерах играют в колечко, передают друг другу зажженную бумагу, короче сказать, делают все то, что происходит в семействе какого-нибудь Сквозника-Дмухановского, когда у него соберутся дочери судьи, и Земляники, и Добчинские с Бобчинскими.

На этих вечерах мы проводили время очень весело. Женская прислуга смотрела в двери и потом разносила угощения; тоже ситцевое, неловко сшитое платье на служанке, но только, вместо белого лица и прически, намазанной маслом, перед нами были черные, лоснящиеся физиономии негритянок, с выражением доброго, ласкового котенка, с шершавою, войлокообразной подушкой на голове вместо волос. Мне очень хотелось сойтись поближе с одною служанкой, после того как один раз, стоя у двери и любуясь на летавшие мимо меня пары полькирующих, я вдруг почувствовал, что кто-то меня гладит по спине тихо, ровно, вкрадчиво; оборачиваюсь — негритянка! Она засмеялась, показала мне язык и закрылась рукавом. С тех пор, мы сделались приятелями. Vous faites la cour à ma negresse, иронически-добродушно говорил мне хозяин, между прочим забравший себе почему-то в голову, что я великий знаток в винах и не прочь выпить; в силу этого он отзывал меня регулярно каждые пять минут чего-нибудь отведать, или рейнвейну, или какого-то допотопного хересу. Налив с осторожностью две рюмки, становились мы друг против друга, отпивали по глотку и, давая губам вид оника, втягивали в себя и тихо выпускали воздух; этому маневру он меня выучил, для вернейшей оценки достоинства вина.

«Faites commeça: фу!..» повторял он: encore une fois: фу!.. «Excellent! Excellent! фу!..» повторял я за ним, стараясь не засмеяться. Вино у него, действительно, было превосходное.

Бразилия и возвращение на родину

Корвет и клипер. — Памперос. — Остров св. Екатерины. — Рио-Жанейро ночью и днем. — Ботофого. — Тижуко. — Негры и желтая лихорадка. — Поездка в Петрополис. — Птамарати. — Praya Granda. — Религиозная процессия. — Дон-Педро II. — Бахия. — Нижний город и верхний город. — Публичный сад. — Бомфин. — Маскарад. — Взрыв Пластуна.