Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах.

Мы шли проливами, между островами. Никогда еще машина наша так хорошо не действовала; она как будто интересничала с Купером, желая показаться во всей своей красоте. Китаец-лоцман рукой делал знаки рулевому, вахтенный офицер спешил переводить эту мимику на команду: «право, одерживай», и пр. Китаянка-прачка, в невинности сердечной, не подозревая всей важности шканец, уселась под баркас и принялась кушать свои патентованные пироги, и после этого скрылась за рубкой. Всегда строгого, военного вида, клипер как будто рассмеялся на этот раз. Справа и слева теснили пролив горы, голые, однообразные, холмовидные, то расходясь, то сближаясь. Изредка виднелось жилье, какая-нибудь лачужка с деревом, на воде качающаяся джонка с подобранными рогожными парусами и с красным флагом о нескольких концах. Наконец слева море расчистилось, с другой стороны холмистые громады образовали живописную перспективу, и заходящее солнце не замедлило разлить на все свое теплое, волшебное освещение. Вдали засинело; фиолетовые кряжи гор подергивались матовою пеленой, и отражавшийся в тихой глади вод свет солнца начал нестерпимо резать глаза. Еще мгновение — и все облилось ровным мягким светом; в воздухе сделалось свежее; отдаленные горы стали исчезать; на других неровности сглаживались в ровные массы; только небо долго еще переливалось бесконечными оттенками волшебных, не имеющих названия цветов. Целые ряды бамбуковых мачт китайских лодок, выехавших на рыбную ловлю, в стройном порядке виднелись справа и слева. Скоро вошли в Чу-Кианг. Луна ложно выказывала очертания берегов. Но вот у нас перед глазами выросла скала, по сторонам приблизились к ней возвысившиеся, крутые берега; по ним, как белою лентой, обвивались стены укреплений. Это знаменитая Тигровая Пасть (Восса tigris), страшное китайское укрепление, бойницы которого, впрочем, несколько раз были разрушены англичанами. Никакой флот не мог бы пройти здесь, если бы кто другой, a не китайцы, защищали этот проход. В 1847 году один бриг и три парохода, с 900 человек команды, разрушили все укрепления и заклепали на них 879 пушек! По близости должна быть бухта, в которой прежде останавливались суда, нагруженные опием, и где скрывалась эта китайская контрабанда. Я спрашиваю лоцмана, где эта бухта, и он пальцем указывает мне направо, где в темноте я, конечно, ничего не вижу.

За Тигровою Пастью берега реки опят раздвинулись и исчезли во мраке. Идем, смотрим, — впереди огонек. «Рыбак!» говорят все, «Рыбак», подтвердили Купер и лоцман. Идем ближе; оказывается идущая навстречу канонерская лодка… «Право на борт!» но уже поздно. «Все люди прочь с правого борта!» и вслед за этим треск столкновения. канонерка не имела фонаря на марсе, чем и ввела нас в заблуждение. С канонерки послышались выразительные годдем; дали задний ход и разошлись благополучно. «Не даром баба на судне!» почли долгом заметить некоторые.

Часу в первом пополуночи бросили наконец якорь близ Вампу. Вскоре на клипере все успокоилось; затушили машину; провели свою известную песню выкачивающие из трюма воду паровые донки; подвахтенные захрапели на кубрике, и тишина, изредка прерываемая боем склянок, да короткими замечаниями вахтенного офицера, распространилась по всему клиперу.

На другой день утром мы ясно рассмотрели местность. Мы стояли в реке, катившей свои желтые волны между холмистым берегом с одной стороны и отлогим с другой; сама река делилась на несколько рукавов, так что трудно было определить её главное ложе. Отлогий берег, находившийся у нас справа, составлял довольно большой остров; широкое водное пространство отделяло его от идущих в даль лугов, озер, холмов, увенчанных редко-растущими лесами, наконец от гор, исчезающих в прозрачной воздушной перспективе. В одном месте виднелась островерхая башня, возвышающаяся между густых зеленых дерев, где можно было разглядеть довольно большое селение. У подножия отдаленной возвышенности должен был находиться Кантон.