Очерки Петербургской мифологии, или Мы и городской фольклор

На улице Шпалерной
Стоит высокий дом.
Войдешь туда ребенком,
А выйдешь стариком.

Литейный четыре,

Четвертый подъезд.
Здесь много хороших
Посадочных мест.

Внутренний коридорчик между тюрьмой и административным зданием известен по имени «Таиров переулок». Он такой же криволинейный, как и подлинный переулок, что находится вблизи Сенной площади. Здесь заключенные, ведомые из камер на допросы и обратно, могли случайно встретиться друг с другом. Переход из одного здания в другое среди арестантов назывался «Мостиком вздохов». Согласно тюремным правилам, при такой встрече одного из арестантов останавливали и поворачивали лицом к стене, пока другой заключенный не пройдет мимо. Легкий, едва уловимый вздох был единственным способом отметить свое присутствие и обратить на себя внимание собрата по несчастью. Этим приемом широко пользовались. О нем хорошо помнят многие петербуржцы, прошедшие дорогами шпалерного ада.

С 1932 года во всех трех зданиях расположилось управление НКВД – зловещая организация с более чем мрачной репутацией. В народе она имела соответствующие прозвища: «Жандармерия», «Девятый угол», «Девятый вал», «Мусорная управа», «Черная сотня». Деятельность этого ненавистного народом карательного института советской власти оставила неизгладимый след в судьбах сотен тысяч ленинградцев.

Характерными были фольклорные наименования и всего комплекса этих сооружений. Его называли: «Большой дом», «Литейка», «Белый дом», «Серый дом», «Собор Пляса-на-крови» или «Дом на Шпалерной» – по ассоциации со старинной тюрьмой «Шпалеркой», и даже «Малой Лубянкой» – по аналогии с печально знаменитой московской Лубянкой. «Большой дом» стал страшным символом беззакония и террора, знаком беды, нависшей над городом.

В 1950-х годах, когда деятельность НКВД впервые была предана осторожной и весьма выборочной огласке, начали появляться первые оценки, которые народ формулировал в анекдотах.

Приезжий, выходя из Финляндского вокзала, останавливает прохожего: «Скажите, пожалуйста, где здесь Госстрах?» Прохожий указывает на противоположный берег Невы:

«Где Госстрах не знаю, а госужас – напротив».

Армянское радио спросили: «Что такое комочек перьев, а под ним ужас?» – «Это воробей сидит на крыше Большого дома».

Согласно одной из легенд, Большой дом под землей имеет столько же этажей, сколько над ней. В фольклоре это легендарное обстоятельство превратилось в расхожий символ, зафиксированный в огромном количестве анекдотов. Вот только некоторые из них:

«Какой самый высокий дом в Ленинграде?» – «Административное здание на Литейном. Из его подвалов видна Сибирь».

В трамвае стоит гражданин, читает газету и говорит вполголоса: «Доведет он нас до ручки». Его тут же забирают. В «Большом доме» допрос: «Так что вы сказали? Кто доведет нас до ручки?» – «Как кто? Конечно, Трумен»!

 – «A-а так! Ну ладно, идите в таком случае». Он выскочил. Потом вернулся, просунул голову в дверь: «Скажите, а вы кого имели в виду?

Вы знаете Рабиновича, который жил напротив «Большого дома»? Так вот, теперь он живет напротив.

«Что выше – ОГПУ или Исаакиевский собор?» – «Конечно ОГПУ. С Исаакиевского собора виден Кронштадт, а из ОГПУ – Соловки и Сибирь».

Напомним, что ОГПУ – аббревиатура Объединенного Государственного Политического Управления, в функции которого в советские времена входила охрана государственной безопасности, в народе расшифровывалась: «О Господи, Помоги Убежать». И наоборот: «Убежишь – Поймают, Голову Оторвут».

Ленинградцы со знанием дела уточняли: «С Исаакиевского собора виден Кронштадт, хотя до него 30 километров, а из подвалов „Большого дома“ видны Соловки, хотя до них – 300».