Очерки по аналитической психологии

Идентификация может осуществляться лишь на основе некоторого бессознательного нереализованного сходства. Так в чем же состоит сходство нашей пациентки с госпожой X.? Здесь мне удалось вызвать у пациентки воспоминания о некоторых прежних фантазиях и сновидениях, которые ясно показали, что и она имела в себе какую-то весьма легкомысленную жилку, которую, однако, всегда опасливо подавляла, боясь, что эта смутно ощущаемая тенденция может склонить ее к какому-либо аморальному образу жизни. Благодаря этому мы узнали еще кое-что важное о «животном» элементе: речь идет о той неукрощенной, инстинктоподобной страстности, которая, однако, в данном случае направлена на мужчин. Поэтому теперь мы понимаем еще одну причину, из-за которой пациентка не может оборвать эту дружбу: дело в том, что она вынуждена цепляться за подругу, чтобы не попасть во власть этой самой темной тенденции, которая кажется ей слишком опасной. Поэтому она удерживает себя на инфантильной, гомосексуальной позиции, кстати служащей ей защитой. (Это, как показывает опыт, один из самых действенных мотивов к тому, чтобы держаться за неподходящие инфантильные отношения.) Но в этом содержании заключено также и ее здоровье, зародыш будущей здоровой личности, которая в жизни не боится риска.

Однако пациентка сделала иной вывод из судьбы госпожи X.: она поняла неожиданное тяжелое заболевание и раннюю смерть этой женщины как наказание дружбы за ее легкомысленную жизнь, которой пациентка завидовала, правда, не признаваясь себе в этом. Когда госпожа X. умерла, та изобразила сильное огорчение, за которым скрывалось «человеческое, слишком человеческое» злорадство. Наказанием для нее оказалось то, что, напуганная примером госпожи X., она надолго отшатнулась от жизни и дальнейшего развития и взвалила на себя мучительное бремя не приносящей удовлетворения дружбы. Разумеется, вся эта взаимосвязь не была ей ясна, иначе бы она никогда так не поступила. Правильность этой констатации сразу нашла подтверждение в материале.

Но мы еще не подошли к концу истории этой идентификации: пациентка в придачу выделила то обстоятельство, что госпожа X. обладала незаурядными художественными способностями, которые развились у нее лишь после смерти мужа и затем привели к дружбе с упомянутым художником. Этот момент, по-видимому, следует отнести к существенным мотивам идентификации, если вспомнить рассказ нашей пациентки о том, какое большое и завораживающее впечатление произвел на нее художник. Такого рода завораживание никогда не исходит исключительно от одного лица к другому, но всегда является феноменом отношения, в котором два лица соучаствуют постольку, поскольку завораживаемое лицо должно привнести сюда свою соответствующую предрасположенность. Но эта предрасположенность должна быть для нее бессознательной, иначе никакого завораживающего действия не получится. Дело в том, что завораживание – это феномен, имеющий насильственный характер, в нем отсутствует сознательная мотивировка, т. е. это не волевой процесс, а некое явление, всплывающее из бессознательного и в принудительном порядке навязывающее себя сознанию.

Итак, следует допустить, что пациентка имеет бессознательную предрасположенность, соответствующую предрасположенности художника. Но тем самым она идентифицирована с мужчиной (я вовсе не упускаю из виду того факта, что более глубокое основание для идентификации с художником заключается в известной творческой одаренности пациентки). Вспомним наш анализ сновидения, где нам встретился намек на «мужское» (нога). Пациентка фактически играет мужскую роль в отношениях дружбы: она является активной стороной, постоянно задает тон, командует своей подругой и при случае насильно принуждает ее к чему-либо такому, чего хочет лишь она сама. Женственность ее подруги внешне ярко выражена, тогда как внешность пациентки явно относится к определенному мужскому типу. Голос последней также более сильный и низкий, чем у подруги. Она описывает госпожу X. как весьма женственное создание, которое по мягкости и привлекательности можно сравнить, как находит пациентка, с ее нынешней подругой. Это наводит нас на новый след. Пациентка, очевидно, играет ту же роль, что и художник – по отношению к госпоже X., но здесь это отношение перенесено на подругу. Так бессознательно завершается идентификация пациентки с госпожой X. и ее любовником. Оказывается, она все-таки живет своей легкомысленной жилкой, которую с таким опасением подавляла. Однако живет она ею не сознательно, а, напротив, эта бессознательная тенденция играет самой пациенткой, т. е. она одержима как бессознательная исполнительница своего комплекса.