Очерки по истории английской поэзии. Поэты эпохи Возрождения.

Спор о бессмертии (Из поэмы «Nosce Teipsum»)

Хоть разум наш строптив – и до сих пор

Спор о бессмертье средь людей не стих,
Сам этот о вещах бессмертных спор
Бессмертие доказывает их.

Способность рассуждать о нем – залог

Того, что мы бессмертье обретем:
Будь смертен человек, он бы не смог
Бессмертное постичь своим умом.

Ведь мысли человека – зеркала;

Как те, что в комнатах у нас висят,
Творенья матерьяльного стекла
Нематерьяльных форм не отразят, –

Так, если в наших мыслях отражен

Бог истинный и сонм небесных сил,
Бессмертен Разум наш – иначе б он
Бессмертных образов не отразил.

Когда бы, например, постигнул скот,

Что значит разум, он и сам бы стал
Разумным, – ибо только тот поймет
Полет, кто сам когда-нибудь летал.

Когда Душа, в сомненьях трепеща,

Взмывает на крылах своих в зенит,
Она сама – бессмертия праща,
Пусть доказать совсем иное мнит.

Одна лишь мысль о вечном – в тот же миг

Способна унести в такую высь,
Куда телесный, бренный наш двойник
Не смеет и в мечтаньях унестись.

По ту сторону чуда, Или мятежный 66-й

Пастернак перевел всего три сонета Шекспира, два из них – до войны, в 1938 году. Непосредственным поводом для перевода была «Антология английской поэзии», которую составлял С. Маршак. Составление затягивалось, а после заключения пакта Молотова – Риббентропа, когда Германия сделалась другом СССР, а Англия – врагом, издание такой антологии стало невозможным[87]. Впрочем, 73-й сонет был опубликован в том же 1938 году в журнале «Новый Мир», № 8 (вместе с двумя песенками из шекспировских пьес), сонет 66 – двумя годами позже в журнале «Молодая гвардия», № 5–6 (1940).

У 74-го сонета другая история. Он был выполнен в 1953 году по просьбе Григория Козинцева для театральной постановки «Гамлета» и напечатан посмертно в 1975 году. Существенно то, что 66 и 73 сонеты переводились до появления сонетов Шекспира в переводе Маршака, а сонет 74 – после, и хотя, как пишет Пастернак Козинцеву, «без мысли о соперничестве», но определенно с мыслью сделать точнее, ближе к оригиналу, особенно в начале и в концовке. Цитирую из того же письма: «Глыбы камня, могильного креста и двух последних строчек С. Я.: черепков разбитого ковша и вина души в подлиннике нет и в помине».

Этими сведениями об истории переводов Пастернака я ограничусь и обращусь к текстам. Начну с шестьдесят шестого сонета. На тот момент (1938 год) существовало несколько дореволюционных переводов, среди которых можно отметить, пожалуй, лишь перевод Владимира Бенедиктова, в котором местами узнается пафос переводчика «Пира победителей» Барбье.

Я жизнью утомлен, и смерть – моя мечта.
что вижу я кругом? Насмешками покрыта,
Проголодалась честь, в изгнанье правота,
Корысть – прославлена, неправда – знаменита.
Где добродетели святая красота?
Пошла в распутный дом: ей нет иного сбыта!..
А сила где была последняя – и та
Среди слепой грозы параличом разбита.
Искусство сметено со сцены помелом:
Безумье кафедрой владеет. Праздник адский!
Добро ограблено разбойническим злом;
На истину давно надет колпак дурацкий.
Хотел бы умереть; но друга моего
Мне в этом мире жаль оставить одного.

Кроме того, имелся новый перевод Осипа Румера: