Очерки по истории архитектуры Т.2

Hambidge J. The Parthenon and other Greek temples; Their dynamic symmetric. New Haven, 1924; Ghyka M. Estetique des proportions dans la nature et dans Fart. Paris, 1927; Он же. Le Nombre d’or. I, II. Paris, 1930; Reinhardt R. Die Gesetzmassigkeit der griechischen Baukunst, I. Der Theseus-Tempel in Athen. Stuttgart, 1903; Thiersch A. Proportionen in der Architektur; Raphael M. Der dorische Tempel. Augsburg, 1930; Wolff О. Tempelmasse. Das Gesetz der Proportion in den antiken und altchristlichen Sakralbauten. Wien, 1932; Moessel E. Die Proportion in Antike und Mittelalter, I, 11. Munchen, 1926, 1931: Тимердипг Г. Золотое сечение. Пг… 1924: Texi er М. Geometric de 1’architecture. Paris, 1934; Dehio G. Ein Proportionsgesetz der antiken Baukunst und sein Nachleben im Mittelalter und in der Renaissance. Strassburg, 1895; Henszlmann E. Theorie des proportions appliquees dans Farchitecture depuis la XII dynastie des rois Egyptiens jusqu’au XVI siecle. Paris, 1860.

6. Число и материя в классическом периптере

В классическом периптере числовые отношения еще и потому не играют той исключительной господствующей роли, которую некоторые исследователи склонны им приписать, что греческий храм V века не является абстрактной схемой, только воплощением в здании отвлеченных математических закономерностей, а производит впечатление живого существа. Путем осмысленного измерения пропорций наиболее выдающихся зданий можно найти числовые законы, лежащие в основе периптера V века. Однако при внимательном изучении его форм бросается в глаза, что отклонения от геометричности, вообще от правил не менее характерны для классической греческой архитектуры, чем сами эти правила. Это выступает особенно ясно на примере Парфенона, чрезвычайная тщательность постройки которого и большая точность как технического, так и художественного исполнения не допускают мысли о случайности тех мелких отклонений от строгого соблюдения правил, которые мы в нем наблюдаем, тем более что многие из этих отклонений подтверждаются трактатом Витрувия. По-видимому, исправления оптических иллюзий, о которых речь была выше, не следует понимать так узко практически, как их толкует Витрувий, а за ним и многие новые авторы. Задачей их, вероятно, было не только добиться того, чтобы, в противовес оптическим искажениям, формы казались такими, какие они есть на самом деле. Для художественной структуры гораздо важнее, что многочисленные отклонения от нормы делали массы и формы периптера живыми, лишали их мертвой абстрактности сухого чертежа, исполненного на основе числовых соотношений, и были средством вдохнуть в них жизнь и уподобить здание живому существу. Ведь энтазис колонн является аналогичным искривлением правильной цилиндрической формы ствола, которое только сильнее других и поэтому его художественный смысл выступает яснее. В противоположность более правильной, но и более абстрактной геометризованной цилиндрической колонне, колонна с энтазисом живет; она выражает напряжение, борьбу с давящей на нее тяжестью, желание ее преодолеть; и вместе с тем она наглядно показывает ту работу, которую приходится ей выдерживать, и этим дает представление о величине груза, который на нее положен. Так же и расстояния между колоннами в одном и том же периптере далеко не везде одинаковы: колонны то немного сближаются между собой, то отставлены несколько дальше друг от друга; на углах отступления от нормы особенно значительны и заметны. Так и отдельные колонны несколько отличаются друг от друга в очень мелких деталях, которые не воспринимаются глазом как дефекты исполнения, а, наоборот, оживляют формы и делают целое органичным. Это связано также и с той любовной ручной работой высококвалифицированных ремесленников-каменщиков, которые сами были художниками. Характерно, что у греков не было особого слова для обозначения искусства: под????? (откуда наша техника!) разумелось и ремесло и искусство. Каждый квадр камня любовно и тщательно отесывался руками, с таким же усердием выкладывали стены, колонны и антаблементы. Целое было проникнуто жизнью, как создания органической природы.

На органике греческого классического храма основана и его глубокая связь с природой. Периптер не отделен горизонталью своего основания от земли, а, наоборот, связан с ней и вырастает из нее, как дерево. Расширяющиеся книзу ступени связывают наружные массы здания с массивом холма. Сужение вверх отдельных колонн и всей колоннады, которая наклонена на каждой стороне к целле, усиливает впечатление роста масс вверх, завершающегося фронтонами. Но, вырастая из природы, здание все же с ней контрастирует и над ней господствует. Так и сам человек, как его толковали греки V века, есть одновременно и часть природы, и вместе с тем наиболее совершенное ее создание, которое овладевает миром.