Очерки по истории Казанского ханства. Становление, развитие и падение феодального государства в Среднем Поволжье, 1438–1552 гг.

Ханское семейство навсегда осталось в плену. Хан Али скончался в Вологде, и только одна из его жен после его смерти была освобождена из-под ареста и, согласно обычаю, на ней женился Мухаммед-Эмин. Царица Фатима и царевич Мелик-Тагир умерли в Карголоме. Сыновья Мелик-Тагира были крещены с именами князей Василия и Федора; из них Федор Мелик-Тагирович был в 1531 году наместником в Новгороде. Царевич Худай-Кул, выросший в русском плену, впоследствии был доставлен из ссылки в Москву и освобожден из-под ареста. В 1505 году он крестился с именем царевича Петра Ибрагимовича и женился на сестре великого князя Василия Евдокии Ивановне. Он умер 1523 году и был погребен в Архангельском соборе в Москве. У Худай-Кула было две дочери, обе по имени Анастасия. Старшая из них была замужем за князем Федором Михайловичем Мстиславским, младшая — за князем Василием Васильевичем Шуйским, у А. П. Мстиславской был сын Иван Федорович, дочь которого Анастасия Ивановна вышла замуж за бывшего касимовского хана Саин-Булата, крестившегося с именем Симеона Бекбулатовича. У А. П. Шуйской была дочь Марфа Васильевна, бывшая замужем за кн. Дмитрием Ивановичем Бельским. В эпоху учреждения опричнины потомки ханов Казанских играли видную роль, благодаря своему происхождению, и Иван IV выдвинул их на первое место среди русских князей, оказавшихся в земщине. Симеон Бекбулатович был назначен «царем всея Руси», князья И. Ф. Мстиславский и И. Д. Бельский были поставлены во главе земщины в качестве бояр.

Глава 2 Эпоха русского протектората (1487–1521)

Мухаммед-Эмин

С возведением на престол хана Мухаммед-Эмина силою иностранного войска первый, блестящий период истории Казанского ханства, начавшийся победами хана Улу Мухаммеда, закончился. Начался второй период — господство русской партии, эпоха зависимости от иностранного государства. Русское правительство достигло того, к чему оно стремилось: Казань была взята, и в ней был введен желательный для русских режим. Карамзин говорит: «Иоанн велел петь молебны, звонить в колокола и с умилением благодарил небо, что оно предало ему в руки Мамутеково царство, где отец его, Василий Темный, лил слезы в неволе». В знак своей победы Иван III принял титул князя Болгарского. Даннические отношения русских к Казани были прекращены: стремясь к освобождению от татарского ига и уничтожив в 1480 году зависимость от ханов Сарайских, Иван III не мог не стремиться к тому же в отношении ханов Казанских, и этой цели он достиг в 1487 году.

Из данника и подручника казанского хана московский великий князь превратился в самостоятельного и независимого государя. Казанское правительство признало официальное равенство обеих сторон, и в переписке между собою оба государя называли друг друга братьями: хан обращался: «Великому князю Ивану Васильевичу всея Руси, брату моему, Магмет-Аминь челом бьет», великий князь отвечал: «Магмет-Аминю царю, брату моему, князь великий Иван челом бьет».

Русские историки преувеличивают влияние Ивана III на Мухаммед-Эмина и передают не юридическое соотношение обоих государей, а скорее фактическое положение дел, когда решаются называть Мухаммед-Эмина подручником великого князя. Соловьев говорит: «Подручнические отношения Магмет-Аминя к московскому великому князю не выражаются нисколько в формах их грамот… Но несмотря на равенство в формах, письма Иоанновы к Магмет-Аминю заключают в себе приказания»[43]. Он при этом ссылается на представление русского правительства, обращенное к хану в следующей форме: «Ты бы в Казани и во всей своей земле заповедал всем своим людям, чтобы» и т. д. Эту форму мы никак не можем признать за приказание, — скорее она является выражением пожелания: не имея возможности издавать в пределах Казанского ханства своих собственных распоряжений, иностранное правительство высказывает свое пожелание о том, чтобы хан издал соответствующее распоряжение.

Еще более неточны представления С. М. Соловьева о финансовых взаимоотношениях обоих правительств. Он говорит: «На Казанские волости наложена была известная подать, шедшая в московскую казну и собираемая московскими чиновниками; так Магмет-Аминь жаловался великому князю, что какой-то Федор Киселев притесняет цивильских жителей, берет лишние пошлины»[44]. В действительности же в дипломатической переписке речь шла не о какой-либо подати в московскую казну с казанских волостей, а о таможенных пошлинах, которые русскими пограничными чиновниками взимались с казанцев в Нижнем и Муроме с излишком против установленного тарифа, и это обстоятельство заставляло как цивильских жителей, так и прочих казанских людей ездить с товарами через мордовскую и черемисскую земли, минуя русские города и избывая пошлины, из-за чего и возникла самая переписка.