Очерки по истории Казанского ханства. Становление, развитие и падение феодального государства в Среднем Поволжье, 1438–1552 гг.

Мухаммед-Эмин был очень умным, хитрым и дальновидным политиком. Воспитанный при дворе Ивана III в период самого горячего оживления, когда там работали итальянцы и греки, сооружались стены Кремля, производилась постройка дворцов и соборов, хан, вероятно, немало усвоил из окружавших примеров; его ум и восприимчивость дают право думать, что русское влияние при нем было наиболее плодотворным и что широкая организационная деятельность Ивана III не могла не оставить следов на характере законодательства, строительной деятельности и прочих сторонах царствования Мухаммед-Эмина.

Хан не был воинственным человеком, как и его покровитель, о котором Стефан Чель-Маре имел обыкновение говорить: «Иоанн, сидя дома и покоясь, увеличивает свое царство, а я, ежедневно сражаясь, едва могу защитить границы»[69]. В 1500 году Иван III назначил Мухаммед-Эмина главнокомандующим в войне против Литвы, но это назначение было чисто фиктивным, так как на деле войском управлял Я. З. Кошкин. В 1505 году Мухаммед-Эмин во главе казанского войска подступил к Нижнему Новгороду, но после первой же неудачи отступил и не возобновил нападения.

Князь Кель-Ахмед упрекал Мухаммед-Эмина в деспотизме, алчности и свободном отношении к женщинам, мотивируя этим нежелание видеть его на казанском престоле. В действительности у Кель-Ахмеда были другие, более веские основания не желать, чтобы хан возвратился в Казань, и потому обвинению нельзя вполне доверять. Тем не менее русский летописец также подтверждает несимпатичные черты характера Мухаммед-Эмина: сообщая об отъезде хана в Коширу, он говорит: «Он же тама своего нрава не премени, но с насильством живяше и халчно к многим»[70].

Во время продолжительных пребываний в России Мухаммед-Эмин не только усвоил привычку ко многому из русской жизни, но также искренно привязался к некоторым лицам, найдя среди них себе близких друзей. Так, в 1512 году он вызвал к себе в Казань из Москвы «человека своего верного», а именно Ивана Андреевича Челяднина. Этому доверенному лицу он рассказал о своей политике и причинах, заставивших его в 1505 году устроить в Казани русский погром[71]. Личные переговоры хана со своим старым другом привели к важным дипломатическим результатам, и непосредственным следствием их было заключение вечного мира с Россией.

Это дало составителю «Казанского летописца» отличный повод вставить в повествование сочиненную им покаянную речь Мухаммед-Эмина, проникнутую горячим желанием прославить русского государя и всячески унизить казанского хана. В конце автор приводит фантастический список подарков, будто бы присланных ханом Василию III, где фигурируют 300 коней в золотых седлах и уздах и в красных попонах, собственное оружие хана, в том числе золотой щит, и, наконец, какой-то необычайно драгоценный персидский шатер. В заключение составитель «Казанского летописца» делает заявление, будто хан перед смертью просил великого князя прислать на его место «надежного царя или воеводу», о чем тогда не могло быть и в мыслях не только у казанцев, но даже и у русских, у которых подобный проект возник через 30 лет, при Иване IV. Как в хорошем романе повествователь заканчивает жизнь Мухаммед-Эмина возмездием за грехи: хан после смерти «отойде в вечный огнь», а царица, натолкнувшая его на преступления, через несколько дней кончает с собой самоубийством — «от совести смертного зелия вкусив»[72].

Судьба обоих сыновей Нур-Салтан была очень сходна во многом. Рано увезенные из Казани и воспитанные за границей, они получили престол после переворотов, при участии русских, и царствование обоих кончилось неудачно — оба лишились престола, переменившись друг с другом местами, и оба затем получили престол свой обратно. Различие заключается в том, что Мухаммед-Эмин был воспитан в Москве, тогда как Абдул-Латыф попал в Крым и вырос в Бахчисарае; старший брат был тесно связан с русскими, младший их недолюбливал. Соответственно этому, русское правительство испортило жизнь Абдул-Латыфа, продержав его в течение десяти лет под арестом и лишивши его возвращения на престол, тогда как Мухаммед-Эмин скончался в Казани.

Смерть Абдул-Латыфа имела много последствий. С Мухаммед-Эмином прекратилась династия Улу Мухаммеда на казанском престоле. Ни Мухаммед-Эмин, ни Абдул-Латыф не оставили после себя сыновей. Царевна Ковгоршад, их сестра, проживала в то время в Казани, но вопроса о кандидатуре ее не поднималось. Последний представитель ханского рода царевич Худай-Кул, живший свыше 30 лет в России, давно обрусел. Он, как и сыновья царевича Мелик-Тагира, крестился, женился на русской и утратил свои права на казанский престол. Таким образом, династия Улу Мухаммеда пресеклась, и для Казанского ханства снова на очередь стал вопрос о престолонаследии.