Очерки по истории русской церковной смуты

Вообще патриарх очень терпимо относился к реформаторам: в Москве, в храме Василия Блаженного, подвизался свящ. о. Роман Медведь, известный своей независимостью, который не раз публично заявлял, что он по ряду вопросов не согласен с патриархом. В церкви Тихона Амафун-тского на Арбате служил о. Иван Борисов, настроенный примерно так же, наконец, при патриархе развивал свою деятельность о. Владимир Быков — крупный биолог, принявший сан. О. Владимир смело реформировал богослужение и скандализировал консерваторов своими оригинальными проповедями-беседами. Патриарх ему покровительствовал и даже отвел ему для богослужения одну из церквей Зачатьевского монастыря на Остоженке. Следует также упомянуть об имевшей место в 1919 году попытке создать Рабоче-крестьянскую христиано-социалистическую партию, задуманную священником Гребневской церкви, что на Лубянке, впоследствии ренегатом, С. Калиновским. Патриарх благословил священника на создание этой партии с крайне левой программой, и лишь по независящим от патриарха обстоятельствам партия не была создана. Наконец, патриарх смотрел сквозь пальцы на деятельность Антонина, который после революции как с цепи сорвался: проживая на покое в Заиконоспасском монастыре (на Никольской), совершая литургию посреди храма, читал евхаристические молитвы вслух, кроил и перекраивал богослужение, изменяя его каждый день…

Мы охарактеризовали деятельность патриарха в бурные революционные годы (1917–1921 гг.), и забыли мы сущую «мелочь»: знаменитые антисоветские воззвания патриарха и его деятельность в качестве одного из вождей антисоветских сил в стране. Остановимся и на этой стороне его деятельности. На предыдущих страницах мы старались дать совершенно объективную характеристику патриарха Тихона, как деятеля и как человека. Как видит читатель, патриарх Тихон был умным и добрым человеком, который, однако, являлся типичным представителем дореволюционного русского духовенства, — таким он был и по своим воззрениям, и по своим вкусам, и по своему психическому складу. Странно было бы ожидать от этого человека, чтобы он рассуждал, как марксист, да еще большевик, и приветствовал бы Октябрьскую революцию: тогда он не был бы главой Русского духовенства. Отражая позицию русского духовенства и почти всей тогдашней русской интеллигенции (даже таких людей, как А. М. Горький, Куприн, Скиталец и другие), патриарх выступил против Советского правительства с рядом воззваний: с крещенским воззванием 6/19 января 1918 года, в котором он выступил с протестом против кровавых эксцессов, с воззванием против Брестского мира, а также с резким письмом В. И. Ленину, написанным к первой годовщине Октября, в котором содержалось требование всеобщей амнистии. Что характерно для всех этих воззваний? Прежде всего отметим, что патриарх, в противоположность некоторым священникам, нигде не восстает против социалистических и коммунистических принципов, ни даже против революции как таковой, — он восстает, главным образом, против эксцессов и против отдельных актов Советского правительства (Брестский мир). Правда, иногда патриарх не видит за деревьями леса и не желает замечать тех огромных исторических сдвигов, которые несет Октябрьская революция, но это, конечно, не его вина, а его беда — следствие той среды, в которой он вырос и развивался; это результат вековой позиции русского духовенства.

«История — не Невский проспект», — говорил в свое время Н. Г. Чернышевский. Головокружительный рывок сделала история в 1917 году, следствием этого явился глубокий раскол в русском народе и обществе, — этот раскол пролег глубокой щелью в каждой семье, в каждом городе, каждом медвежьем уголке: все в России разделилось на приемлющих и неприемлющих революцию. Должна была расколоться и Русская Православная Церковь. И раскол Церкви наступил в весенние дни 1922 года.

Раскол

«Важно не знамя, важно не слово, на нем написанное, важна мысль знаменосца. Чтобы удобнее было рассмотреть эту мысль, надо уяснить себе, в чем состоит процесс, при помощи которого люди прячут иногда под великие слова весьма скверные вещи», — писал сто лет назад П. Л. Лавров (Исторические письма, 1870, с. 136).

Двадцатый век кишит примерами, подтверждающими эти слова известного русского социолога. Обновленческий раскол является одним из таких примеров. В предыдущих главах мы показали, как медленно, но верно растет обновленческое движение в Русской Церкви в предреволюционные годы и во время революции. Нет ничего удивительного в том, что это движение усилилось сразу после Октября. И сразу же мы видим знаменательное явление: в обновленческом движении появляются новые, нравственно растленные типы.