Очерки по истории Русской Церкви. Том 2

Не только в этом своем манифесте, но и во всей линии своего управления патр. Адриан был цельным представителем московской «старорежимности». Верил он теократически, величественно, а вел себя обывательски законопослушно. Таков был дух и строй восточной теократии, со взаимным снисхождением двух сторон, как в браке. Разными иерархами он воплощался различно. Реже — с требованиями первенства церковного, чаще — с долготерпеливым смирением пред грешной волей царей. Не царедворец, патр. Адриан искренно не соглашался менять свой провинциальный покой в Казани на столичную муку безвластного созерцания побед европейских реформ. Он их не любил, боялся, но, по убеждению и завету патр. Иоакима, был верен Петрову преемству трона. И пока была в живых до 1694 г. покровительница патр. Адриана, мать Петра Наталья Кирилловна, патриарх еще не чувствовал тех мук совести и искушений, какие начались после ее смерти. Выраставший Петр, как подобает русскому богатырю-дикарю, развертывал свои забавы до злой безмерности. Грубое издевательство над старорусским бытом не щадило включенной в него церкви. Отменены были парады, шествия на осляти и держание царя за повод, церемонии входа в церковь с принятием благословения у патриарха. Начались шумные поездки с попойками в Немецкую Слободу. Начались тогда же, но потом в течение десятилетий повторялись и развивались, кощунственные игры во «всеплутейший, сумасброднейший и всепьянейший собор князя Иоанникиты, патриарха Пресбургского, Яузского и всего Кукуя». Тут был и конклав из 12-ти кардиналов, епископов, архимандритов, попов, дьяконов и т. д. Числом до 200 человек. Сам Петр играл роль дьякона. «Их прозвища», пишет Ключевский, «никогда не появятся в печати при каком бы то ни было цензурном уставе». Вся эта «орава» демонстративно, поездом на 80-ти санях, катилась по Москве в гости к еретикам-немцам.

Секретарь австрийского посольства И. Корб, описывая одну из таких комедий, якобы посвящения новопостроенного Лефортова дворца богу Вакху, как тут жрец благословлял народ двумя табачными чубуками, связанными крестом, от себя добавляет: «кто бы мог подумать, что изображение креста, драгоценнейшего символа нашего спасения, могло служить игрушкой!»

Со столь низкопробными кощунствами Петр вторгался в самое церковное богослужение, заставлял духовенство венчать в церкви шута со вдовой, или карлика с карлицей, в окружении балаганно-разряженных поезджан. Очевидец последнего Юст Юль свидетельствует: «Все время пока длилось венчание, кругом слышался подавленный смех и хохот, вследствие чего таинство напоминало скорее балаганную комедию, чем богослужение. Сам священник от душившего его смеха едва мог выговаривать слова молитв».