Читаем Очерки по русской семантике полностью

Очерки по русской семантике

Категориальная пара «ментальное – физическое», о которой говорилось выше в связи с операциями «умаления – уменьшения» и «преувеличения – увеличения», до сих пор не привлекала сколько-нибудь серьезного внимания исследователей. Между тем ей принадлежит одно из центральных мест в семантической системе современного русского языка и важнейшая роль в ее историческом и продолжающемся развитии. Становление этой категориальной пары объясняет и эволюцию многих целостных лексико-семантических звеньев (ср. историю мощного синонимического ряда наречий «тайного» действия, восстановленную в работе: [Пеньковский 1983]), и, следовательно, семантическую историю множества отдельных языковых единиц. При этом важно различать два типа «ментальных» действий: намеренные, контролируемые «ментальные» действия субъекта над объектами материального и / или идеального мира и неконтролируемые действия-процессы, объективно происходящие в ментальной сфере субъекта. Это позволяет понять, почему глагол умалить /умалять, полностью утратив «физическое» значение ‘уменьшать, сокращать величину, количество и т. п. чего-либо’ (ср.: «…не нарушила Дарья Сергеевна строгого поста, не умалила теплых молитв перед Господом…» – П. И. Мельников-Печерский. На горах, 1875) и функционируя, как и следует ожидать, преимущественно в собственно «ментальном» значении (ср.:«…Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его» – Л. Толстой. Война и мир), лишь пережиточно сохраняет второе – «объективное», «уменьшительное», не «умалительное»! – «ментальное» значение ‘ослаблять’ (ср.: «Леля снова говорила шепотом те нежные, ласковые слова, какие, она знала, умаляют боль и придают силу ослабевшим людям». – В. Кожевников. Рассказ о любви), которое несомненно нужно признать устаревающим или даже устаревшим. Ср.: «<Александр> стал умалять льготы, данные Польше…» (А. Е. Розен. Записки декабриста, 6, 1840-е г.).

Соответственно, глаголы множить, – ся / умножить, – ся / умножать, – ся, полностью утратив свободу «ментальных» употреблений со значением ‘увеличиваться в степени’, ‘усиливать, – ся’: «Тебя, прелестная, пленили / Любви неясные мечты. / Они, везде тебя тревожа, / В уединение манят / И среди девственного ложа / Отраду слабую дарят, / Лишь жажду наслаждений множа…» (К. Ф. Рылеев. «Поверь, я знаю уж, Дорида…», 1821); «…сан его брата умножал всеобщее к нему уважение» (О. Сенковский. Раздел наследства, 1823); «Я ее убеждал в несправедливости ее против творца и советовал выкинуть из головы все грешные мысли, кои могут еще более расстроить и умножить ее несчастие» (И. М. Снегирев. Дневник, 22 июля 1824); «И грустное воспоминанье / Невинных радостей твоих, / Невинной страсти обоих / Мое умножило мечтанье…» (С. Т. Аксаков. Осень, 1824); «Жду не дождусь твоей “Долгорукой”. М. А. Лобанов, слышав ее окончание и писав мне о нем, умножил мое нетерпение» (Н. И. Гнедич – И. И. Козлову, 17 января 1828); «Но пусть, игралище страстей, / Я буду куклой для людей, / Пусть их коварства лютый яд / В моей груди умножит ад…» (А. И. Полежаев. Александру Петровичу Лозовскому, 1828); «…в каждом из наслаждений был яд, и после каждого нового успеха умножалось его страдание» (В. Ф. Одоевский. Русские ночи, 7, 1830-е гг.) и т. п. (оно закрепилось лишь в обороте умножить / умножать славу), сохранили свое «физическое» значение ‘увеличивать количество чего-либо’ (ср.: «умственный труд есть <…> сила, производящая, т. е. умножающая народное богатство» – В. Ф. Одоевский. Русские ночи, 5; «…не упустить случая умножить свою коллекцию» – Н. В. Гоголь. Портрет, 2, 1832–1842), выделив его специализированный – ментальный вариант ‘производить математическую операцию умножения’.