Очерки по социологии культуры

— спортивное зрелище как социокультурная конструкция (форма); характеристики зрителя в качестве массового болельщика (зрительский спорт по аналогии со «зрительской демократией», по выражению Ю. Левады[706]); спорт и современные техники массовых коммуникаций в их взаимовлиянии и взаимоподдержке: современное радио и ТВ ведь и складываются, поддерживаются, развиваются вокруг новой, модерной роли политики, искусства, спорта, вокруг новой роли политика-демагога как лидера нации, вокруг звезд массовых искусств, моды, спорта, становящихся теперь уже звездами самих массмедиа[707];

— спорт и культ спортивных «звезд» как своего рода «героев нашего времени»; роль символики спорта и занятий спортом, признаков «спортивности» в развитии представлений о современном индивиде, мужской и женской идентичности, в динамике моды[708];

— игровая рамка спортивного состязания, его условность (Хейзинга, Каюа, Элиас, Левада); эстетика спорта, взаимовлияние спорта и эстетики при общей лудизации и эстетизации современной культуры, на которую — вслед за названными историками, антропологами, социологами — указывают сегодня В. Вельш, М. Маффезоли, П. Сансо, П. Йонне и др.;

— спорт и коллективные «страсти», то есть аффективное переживание само´й принадлежности к коллективу, ритуалы символической солидарности, как правило, сопровождающиеся предельным выбросом эмоций[709]; современный спорт и современная война, включая «виртуальные», в их символических значениях и функциональной нагрузке;

— местный (районный, городской) стадион — город как единица нового коллективного самосознания неоурбанитов; становление дворовых, районных, городских команд, соревнование городов в советской истории, истории советской урбанизации;

— спорт — наряду с политикой, наукой, искусством, изобретательством и другими зонами модерности — среди памятных символов тех или иных коллективных общностей, города, нации; спорт на медалях, в монументах, на деньгах и проч.;

— спорт в системе образования, в частности — советского образования; спорт как карьера, путь в элиту или номенклатуру; советский спортивный фильм, в том числе — с международным сюжетом или детективной (шпионской) интригой.

Прощание с книгой [710]

0. Мой предмет как социолога, а не только «книжного человека» — даже не собственно книга, а система коммуникаций, которая и есть «общество» в его групповом разнообразии и институциональной (функциональной) структуре. Печать — «контрастное вещество» для проявления этой системы. Материал — данные массовых и групповых опросов, а также экспертных интервью, проведенных Левада-Центром (до 2004 г. — ВЦИОМ) за последние 25 лет.

Процессы последнего 10–15-летия:

1. Изменение масштаба, форм и содержания коммуникаций в российском социуме. Они сократились по объему, обеднели и усреднились по содержанию, массовизировались по форме. Подавляющая часть читающей публики, включая образованные слои россиян среднего и старшего возраста, с середины 1990-х гг. перешла в чтении на жанровую и серийную словесность карманного формата (в дополнение к столь же усредненному и сериализированному телевидению примерно такой же — детективной и сентиментальной — тематики, представленной сегодня как относительно новыми, более или менее недавно созданными образцами, так и, все чаще и больше, продукцией недалеких и более дальних советских лет). Это сопровождалось отрывом культурных лидеров или претендентов на такое лидерство от читающей, смотрящей, слушающей массы.

Характерна в данном плане судьба журналов как средства (и типа) коммуникации: старые «толстые» журналы, созданные еще в советское время, редуцировались по тиражам и функциям до «малых литературных обозрений», причем новые журналы этого последнего типа, десятками возникавшие на заре перестройки и гласности, за 1990-е гг. в абсолютном большинстве исчезли; вместе с тем за 1990–2000-е гг. стали доступны — прежде всего через Интернет — несколько старых и новых литературных журналов российской эмиграции.