Очерки, рассказы, статьи, дневники, письма

Второе: я и сам был читателем, прежде, чем стать писателем. Вполне естественно, что после 35 лет работы в области художественной литературы и постоянных раздумий над ней мне захотелось распахнуть двери своей писательской лаборатории перед широким читателем. Памятуя, что писателем становишься из читателя, мне хочется всех читателей — юных и пожилых — научить внимательному отношению к слову, к языку. Ведь совершенно прав был Алексей Николаевич Толстой, утверждая: «Язык — орудие мышления. Обращаться с языком кое-как — значит и мыслить кое-как». Неприятно же иметь среди читателей мыслящих кое-как («коекак»). Племя плохо мыслящих коекак — враждебное художественной литературе племя.

Необходимо именно читателей в первую голову привлечь к этой игре.

Третье: профессиональных писателей вообще не существует. «Писатель, — сказал мудрый Томас Манн, — не профессия, а проклятие». Писатель во многом подобен огнедышащей горе. Можно ли сказать, что извергать дым, камни и огненную лаву — профессия вулкана? Бывает, писатель живёт на гонорар за свои книги, но как только он превращает свой талант, фантазию свою, огненное своё вдохновение в профессию — он перестаёт быть подлинным художником; этим он и отличается от рядового служащего. В этом отношении старый, умудрённый опытом писатель-мастер и начинающий писать читатель — ровня: они оба — «свободные художники», подчиняющиеся лишь велениям своей музы.

Какое же «проклятие» (по слову Томаса Манна) они испытывают на себе? К этому мы не раз ещё будем возвращаться в нашем труде, и это очень скоро поймут на себе немногие из играющих в новеллино, которым эта игра поможет обнаружить в себе мироощущение и страсть, огонь, полымя подлинно поэтической натуры.

Я говорю о той страсти, которой не обнаружил Пушкин в своём Евгении Онегине, — о «высокой страсти для звуков жизни не щадить». Если кой-кто из новеллинистов почувствует в своей груди пламя этой страсти, забросит свои прежние занятия и всем своим существом переселится в заклятую страну искусства, то, значит, он нашёл своё призвание.

Возможно, говорю, кой-кто из увлёкшихся игрой в новелино вдруг очнётся и почувствует себя как Гейне:

О боже! Я раненный насмерть играл,
Гладиатора смерть представляя!

Но это будет значить, что в мире родился новый поэт, художник слова.

Обращение к писателям

Обращаюсь ко всем писателям, не превратившим свое писательство в профессию, открыть двери своих творческих лабораторий для играющих в новеллино.

Каждый из нас понимает свою работу по-своему, у каждого своя хватка, свои приёмы. Радостно открыть свою душу людям и передать им свой опыт, рассказать, как делаются вещи из слов, вещи из чувств и мыслей.

Вещь, сделанная из мыслей и чувств

Итак, играя, мы будем придумывать новеллино — маленькие рассказы, красивые вещи, сделанные из наших мыслей и чувств.

Всякое произведение искусства — дело рук человеческих — имеет три измерения: длину, ширину и высоту (или глубину). Новеллино — тоже.

Длина. Шутки ради давайте назовём первым измерением — длиной новеллино — его протяжённость во времени. Но под словом «время» мы тут подразумеваем не то количество минут по часам, которое мы потратим на прочтение нашего рассказа, а то переживаемое время, которое проходит в сознании слушателя, пока рассказ читается. Бывает, только рассказ начался, как уже и кончился, так интересно, — досадно даже, что конец! А бывает, — длится, — скучно слушать, рассказ полон длиннот. По объёму совершенно одинаковы: в обоих по три страницы; каждая читается ровно 2,5 минуты, каждый рассказ читался ровно 7,5 минут.

Объясняется это тем, что один рассказ хорошо построен, а другой — построен неправильно; рассказ «растянут», длина его не соответствует содержанию.

Условимся называть длиной протяжённость рассказа во времени, его сюжет, его композицию.

Ширина. Вторым измерением нашей вещи, построенной из мыслей и чувств, шириной, станем считать широту ее словесной (языковой) ткани. Так сказать, ширину палитры художника слова, богатство его живописных средств, его язык, или — как говорили в старину — слог.

Глубина, или высота. Мы постоянно говорим: глубина мыслей, заложенных писателем в его произведение, высота его идеи. Так и будем называть глубиной (высотой) рассказа глубину вложенных в него мыслей и чувств, высоту его идеи — его тему.

Есть в каждом настоящем произведении искусства и четвёртое измерение. Без него ни одна вещь не может быть, это — сила таланта; может быть — темперамент, горячая страсть автора, его вера — то, о чём писал Блок:

Но есть ответ в моих стихах тревожных:
Их тайный жар тебе поможет жить.