Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 1

Проблему низких зарплат и мотиваций к труду мы можем назвать второй, мотивационной диспропорцией. Павлов считает, что к 1970-м зарплата перестала быть основным фактором труда, поскольку в затратах предприятия на работников стала составлять менее половины от общих расходов, а более половины стал составлять соцкультбыт и другие подобные расходы. Низкие зарплаты демотивировали. Они заставлять искать лучших условий, а не более усердно трудиться, чтобы выработать большую сумму. Низкие зарплаты не позволяли развиваться рынку потребительских товаров, особенно дорогих и сложных, снижая спрос на них у населения. Низкие зарплаты не позволяли государству повышать цены на базовые продовольственные товары — хлеб, молоко, соль и т. п., а также часть промышленных потребительских товаров. Вместе с тем эти товары уже давно, как минимум со второй половины 1960-х годов, продавались либо по себестоимости, либо ниже ее.

Государство должно было дотировать сельское хозяйство, мукомольную и пекарскую промышленность[725].

Заместитель Павлова по АПК в Госкомцен (1988–1989) Алексей Краснопивцев приводит следующие данные из концепции повышения цен 1987 года. В целом розничные цены на хлеб, сахар и растительное масло не менялись с 1954 года, на мясные и молочные продукты с 1962 года[726]. К 1986 году государственные дотации на продовольствие по сравнению с 1966-м выросли с 4 до 60 млрд рублей. По хлебу расходы государства превышали розничную цену в 1,2, по молоку в 1,8, по картофелю и овощам в 1,9, овсяной крупе в 2, колбасным изделиям в 2,4, сливочному маслу в 2,5, говядине в 3,1, баранине в 3,4 раза[727].

Провалы в бюджете, возникавшие вследствие этого (в том числе вследствие прямого субсидирования), приходилось компенсировать завышенными ценами на товары (особенно новые), которые чуть-чуть выходили за пределы списка вещей, необходимых для повседневного выживания[728].

Ситнин пишет в мемуарах, что в СССР дефицит любых качественных товаров, кроме обеспечивающих базовое биологическое существование (то есть хлеба, соли и спичек), был вызван искусственно. Государству было выгодно производить ограниченное количество алкоголя, брюк или холодильников, чтобы создавать искуственный дефицит, при котором потребитель был готов платить производителю-монополисту завышенную цену за товар. Таким образом сокращались расходы на производство и «изымались излишки средств населения». А потребитель вместо того, чтобы дешево купить себе новые брюки или ботинки, носил и ремонтировал старые, откладывая деньги и изыскивая возможности, чтобы дорого купить новые (любого качества и любого фасона)[729].

Первый зампред Госплана, затем председатель Совета министров СССР Николай Рыжков упоминает в интервью, что себестоимость цветных телевизоров была 250–300 рублей, а продавались они населению в среднем за 800 (впрочем, когда они появились в продаже в конце 1960-х, то стоили 1000 рублей)[730]. Начальник отдела Госплана Владимир Коссов упоминает колготки как пример товарного ширпотреба, который компенсировал потери н субсидирование «фундаментальных» товаров[731]. А в целом министр легкой промышленности СССР Николай Тарасов утверждал, что на подобных товарах его отрасль давала бюджету 20 % доходов[732].

Третья диспропорция, потребительская, возникала из идеи, что цены на потребительские товары должны определяться не по реальным затратам на их производство. Они устанавливались из экстраполяции установленной цены на хлеб (для продовольственных товаров) и на метр ситца (для непродовольственных) на всю линейку соответствующих групп товаров.

Павлов пишет, что

опытные ценовики со времен царской России прекрасно владели так называемыми ценовыми соотношениями, позволяющими им от исходной хлебной цены (и ситцевой) вывести все остальные цены. Неправду пишут иные журналисты, будто в СССР цены назначались произвольно, без учета потребительских свойств. Нет. Были специальные экспертные комиссии, которые по сравнительным характеристикам устанавливали ценовые пропорции, отталкиваясь от стоимости хлеба[733].