Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 1

В комнате у Евсеевой было все ясно: ее сущность вывалилась наружу — и финская стенка, и кресла из югославского гарнитура, и арабский стол с тяжелыми стульями, и репродукции из «Работницы» в аккуратных позолоченных рамочках, и хрусталь в горке красного дерева — все было здесь показным, не для себя, не для удобства. Сплошная инвестиция. И в книжном шкафу тоже инвестиции, а не книги: Конан Дойль рядом с Булгаковым, Мандельштам вместе с Майн Ридом, «Вкусная и здоровая пища» была втиснута между альбомами импрессионистов и Третьяковской галереи — размер почти одинаков. Тадава снова погасил в себе острое чувство неприязни к женщине[765].

Именно на дополнительное налогообложение этих инвестиций и были направлены повышения цен 1977–1979 годов. Однако раскручивающаяся спираль бюджетного дефицита и инфляции заставляла руководство страны пойти на все более непопулярные меры, затрагивающие интересы уже всех граждан страны, а не только тех, кто принадлежал к сравнительно обеспеченному слою общества.

Поэтому 15 сентября 1981 года снова подорожала действительно массовая продукция повседневного спроса — алкогольная и табачная. Кроме того, были вновь повышены на 25–30 % розничные цены на ювелирные изделия, хрусталь, ковры, меха и меховые изделия, швейные и галантерейные товары из натуральной кожи, высококачественные шерстяные и пуховые платки, «отдельные гарнитуры мебели и фарфоровые сервизы высшей категории качества». В 1982 году подорожали книги и журналы, в 1983-м — электроинструмент, строительные материалы, соки, телятина, грампластинки, музыкальные инструменты, нитки. Правда, одновременно были снижены цены на ряд вышедших из моды меховых изделий, ковров, телевизоров.

О чем свидетельствуют эти регулярные, фактически ежегодные повышения и понижения цен?

Во-первых, что бы нам ни говорила «социальная память» и мемуаристы, розничные цены в государственной торговле в СССР 1970-х — первой половины 1980-х годов не были столь уж стабильны, как кажется постфактум. Государство регулировало часть цен, следуя за спросом на товар, инфляцией, конъюнктурой на мировых рынках, и достигало фискальных целей, пополняя бюджет фактически за счет неофициальных налогов на сверхпотребление и потребление вредных для здоровья веществ.

Во-вторых, население в целом привыкло к таким частым, резким (30–50 %) и не особо мотивированным подорожаниям даже повседневных товаров. Они не вызывали никаких активных и тем более консолидированных протестов, даже в эпистолярной форме[766]. (О протестах по социально-экономическим мотивам мы подробнее поговорим ниже.) Разумеется, эти повышения не прибавляли симпатий к правящему режиму, но и без них отчуждение населения от власти быстро росло за счет множества факторов, среди которых одним из важнейших был повсеместный дефицит, то есть невозможность купить на прилавке нужные товары за назначенную государством цену.

В этой связи возникает третий вывод. Такие серьезные подорожания, которые имели место в 1970–1980-е годы, могли бы привести к появлению в свободной продаже ранее дефицитных товаров. Однако по многим группам товаров — от автомобилей до икры — этого не произошло. Можно предположить, что подобная ситуация возникла не случайно, а стала следствием иерархии потребления в СССР (о которой подробнее речь пойдет в следующем разделе), желания поддержать те элитарные группы в аппарате власти и близких к нему кругах, которые привыкли регулярно покупать баночку икры или запчасти для своего «Жигуля» по доступным, государственным расценкам, сбалансированным с их не столь уж большими и некоррупционными зарплатами. Однако нежелание власти лишать ответственных сотрудников центральных ведомств, академиков, народных артистов, директоров заводов, полковников КГБ, внешторговцев и заведующих кафедрами московских военных вузов их дешевых и обильных продуктовых заказов, а также недорогих головных уборов из каракуля приводило к тому, что на всей остальной территории СССР работники торговли и снабжения переправляли подорожавший, но по-прежнему дефицитный товар «под прилавок», не забывая снять с него свою маржу при перепродаже, или отдавали его «нужному человечку» за государственную цену в обмен на услуги и покровительство. Подробнее об этом мы поговорим в четвертой части книги.